Эндра
Оборотни, как и было ими же обещано ранее, отправились на охоту и оставили меня одну в лесной избушке. А я себе места не находила. Огонь в печи потихоньку погас, а где взять новые дрова – я не знала. Дом был настолько маленький, что не имел ни сеней, ни подпола, ни чердака, ни даже каких-либо перегородок. Одна тесная комната с голыми бревенчатыми стенами и крохотной печкой, забитая под завязку поделками Гюнтера – такое чувство, будто он годами, день за днем, терпеливо их выстругивает, и ничем больше в жизни не занимается. С грубо сколоченного стеллажа скалились волки, изгибались рыси и расправляли крылья диковинные птицы, но больше всего там было медведей. Больших и маленьких, грозных и добрых, сидячих, стоячих и свернувшихся калачиком. Был даже один медведь в малиннике. Что ж, кого что вдохновляет.
Мне вдруг сделалось жутко в душной полутьме, среди неживых зверей. От боли навалилась липкая дурнота, и казалось, что деревянные поделки пристально изучают меня, готовясь наброситься и растерзать. Большая Охота.
Большая Охота…
На месте мне не сиделось. Почему-то запомнились слова рыжего офицера, который меня подстрелил. «Ты ведь людей не убиваешь». Он говорил так уверенно, что не поверить ему было просто невозможно. А откуда он, интересно, мог знать, убиваю я или нет? Вот, и не угадал. От этой мысли мне хотелось выть и кричать в голос. Как это я могу кого-то убить? Я же никогда… Хотя, о том, что я оборотень, я тоже не подозревала. Но похоже на правду…
Злости на патрульного я больше не испытывала: в конце концов, его вполне можно понять. И он в итоге все же оказался прав насчет оборотня – но неправ насчет убийств. Даже он в меня поверил. А я…
От таких открытий разболелась голова. К тому же, ужасно саднили и дергали раны, как будто там кто-то поворачивал раскаленный прут. Ох, и скверно. Снаружи и внутри.
Но хуже всего было, что я знаю, куда и зачем отправились оборотни – а поделать ничего не могу. Отговорить их, понятное дело, было совершенно нереально, а удержать силой я не смогла бы и без ран, а уж с ними – тем более. Тому, высокому, с надменным взглядом, похожему на волка, вообще достаточно меня толкнуть, и я отлечу, как осенний листик. Все-таки, плохо быть слабой девкой.
Хотя, стоп. В виде лисицы я, наверняка, буду сильнее. Да и дедушка говорил, мол, куда пойдешь – прими облик зверя. Вот, только как…
Снаружи что-то скрипело, двигалось и шевелилось, и высовывать нос было, откровенно говоря, боязно. Ну, да, я не герой. Ну и что? Боязно-то боязно, но надо. Я вздохнула и подхромала к двери. Правду говорил дедушка – оборотни, действительно, восстанавливаются куда быстрее людей. Будь я человеком, я бы с такими ранами провалялась пару дней без сознания, а потом еще с неделю не смогла бы пошевелиться. А теперь – пожалуйста – вполне себе шевелюсь. Правда, больно, зараза, больно так, что глаза временами застилает влажная пелена. Ну, ладно, ладно, слезы… Вот мне, кстати, и еще один повод – у животных болевой порог выше, чем у людей. Будет не так больно.
С противоположной стороны двери что-то гулко ударилось о доски и заскребло. Я даже отскочила от неожиданности. Что-то снаружи проползло мимо двери. Я вздохнула и, набравшись духу, толкнула створку.
Ночь обрушилась на меня миллионами запахов. Пахло смолой, травами, хвоей, перегноем, зверями и – нечистью. Последняя буйствовала вовсю. Честное слово, я никого не боюсь. Никого из людей, оборотней и прочих разумных существ. Но от вида этих вот, непонятных, жутких, бессмысленных у меня немедленно захолодило под ложечкой, а внутри все сжалось. Захотелось спрятаться обратно и не высовываться. Но я напомнила себе, что у меня, в конце концов, важное дело и ничего подобного не сделала.
Слева нечто размером и видом похожее на небольшое дерево, скребло ветками стену. Впереди что-то, напоминающее большую гусеницу, мерно извивалось, ползя по холодной траве. Над головой что-то постукивало и ревело – видимо, кто-то обосновался и на крыше. Кто-то длинный, ледяной и верткий скользнул мне по ногам, немедленно обвивая колени и пачкая повязки какой-то слизью, от которой по коже разлился неприятный холод.
— Уйди! – пискнула я, отшвыривая его. Признаться, голос прозвучал не очень уверено.
Так, все, сосредоточиться. Дедушка говорил, если обратиться – меня не тронут. Только вот, как можно сознательно сменить облик, я не представляла. До этого у меня это выходило как-то само собой. Последний раз, когда чернявый патрульный чуть меня не подстрелил, видимо, это вышло под влиянием стресса. А перед этим, когда я пришла в себя на дороге? Нет, я не знаю.