— Вы уверены?! – всплеснула руками женщина. – Да на вас живого места нет! Вам нужна помощь!
— Все хорошо, – неубедительно прохрипел я, совершенно не ко времени сгибаясь в очередном приступе кашля и отплевываясь кровью. Женщина была права – становилось все хуже и хуже. Интересно, мелькнула крамольная мысль, а если им сказать, кто я на самом деле такой?.. Как изменится их отношение?.. Я невольно фыркнул.
— Что смешного?! – возмутилась женщина.
— Да он не в себе! – неожиданно подал голос милиционер. – Наверняка на змей нарвался. Сладу с ними нет. Видите, кожа волдырями пошла. Будем надеяться, что этой твари тоже от той встречи несладко пришлось.
— Нет-нет! – быстро возразил я. – Я не инфицированный. Честно. Хотите – проверьте зрачки.
— Чего? – не сообразили мои сочувствующие. Черт, терминология! Будь ты хоть раз в жизни внимательнее, Селиванов! Я заставил себя распрямиться. Голос подчинялся плохо.
— Я в порядке, – говорю. – Только мелкие травмы, разум не поврежден... наверное. Во всяком случае, я вполне себя осознаю и контролирую.
Ага, это я сказал. Контролирую – аж дух захватывает от такого самоконтроля. Это был сарказм, если что.
— Но вам необходима помощь! – гнула свое женщина. – Вы себя в зеркало видели?!
— В последнее время – нет. К счастью.
Женщина возмущенно прищелкнула языком и, покопавшись в сумочке, сунула мне карманное зеркальце, которое я рефлекторно ухватил у самого носа.
О-ох... Ну, и кто просил меня в него смотреть?!..
Вот уж точно, одна дорога – в бестиарий. Физиономию мою при всем желании за человеческую не примешь – мало того, нос сломанный и шрам через пол-рожи – так теперь еще и половина шкуры слезла, половина еще не успела и только волдырями вздулась. Ожоги художественно перемазаны неповторимой смесью грязи, крови и... судя по запаху, бензина – или чего там течет в этой трубе. Что-то горючее... Губы разбиты, веки распухли, глаза красные, будто с недельного перепоя, капилляры на сетчатке полопались, взгляд мутный. На виске кожа рассечена ударом об стенку памятного резервуара, волосы превратились в грязную, слипшуюся кровавой коркой, мочалку.
Что ж, пока что, неплохо. А то!.. Я ж оптимист.
Я перевел взгляд ниже. Так, ну, шмотки только на свалку, это я с самого начала знал... руки раздулись вдвое... порезы воспалились... рубаха сгорела нафиг, да еще и намертво сплавилась с кожей, зараза.
М-да. Красив как в поле мак. И мозгов приблизительно столько же. Однако самое обидное состояло в том, что возможность свободно передвигаться отправила мне прощальную телеграмму, в которой приказала долго жить. Пришлось признать, что без медпункта мне не обойтись. Вот только, что мне это признание дало? Все равно в местный травмапункт мне соваться категорически нельзя.
— Ну?.. – торжествующе вопросила женщина. Я постарался улыбнуться, возвращая зеркало.
— Там ужасы показывают, я проверял. Спрячьте эту штуку и не травмируйте мою хрупкую психику.
— Ваше чувство юмора вас не вылечит, – заметила женщина. Но зеркало убрала.
— Знаю, – вздохнул я. – Но я уж сам как-нибудь справлюсь. Благодарю за помощь.
— Я бы на вашем месте поехал в больницу, – сказал милиционер, или кто у них там вместо милиционера.
— Нет, я... не хочу расстраивать жену! – нашелся я. – Если попаду в больницу – тогда она точно испугается, а так... Она у меня беременная, лучше ее не пугать.
Милиционер с сомнением покачал головой.
— Что ж, поздравляю вас. Но вы хотя бы можете зайти в наш медпункт, обработать раны.
— Вот за это спасибо, – обрадовался я.
...Когда меня более или менее привели в порядок путем обработки ожогов и перевязывания конечностей, в голове немного прояснилось. Мне дали какие-то таблетки, пояснив, что яд у змей, вообще-то, смертельный. Просто мне мало досталось, но это лекарство поможет восстановить зрение, память и сообразительность. Хотя бы частично. Поблагодарив милиционера, я отправился обратно на площадь.
На той же скамейке сидела девочка с темной косой. Она улыбнулась мне, будто старому знакомому и хлопнула ладонью по сиденью.
— Присаживайтесь. Вам лучше?
Я усмехнулся, но предложение принял.
— Меня зовут Майя, – представилась девочка, протягивая руку.
— Дэннер.
Все это было немного странно. Видимо, я уже успел привыкнуть к скудному, плотному и тяжелому воздуху канализации, тварям, боли, грязи и темноте, погоне, дракам и настороженности – прыгнут, ударят, разорвут. Не отвлечешься, не расслабишься, ни на шаг, ни на секунду. И вот теперь я мирно болтаю с девочкой с красной ленточкой в косе, на скамеечке в парке, светло, улицу патрулирует милиционер, а неподалеку мирно журчит фонтан. Словно вдруг очутился в странном сне. Призрак сидел рядышком, болтая ногами, но Майя почему-то его не видела. Она прищурилась на прожектор, висящий над центром площади. Кожа у нее была бледная – видимо, она все же не выходила из-под земли. Свободный балахон и плащ скрывали фигуру, но кисти рук выдавали болезненно-худую комплекцию. А я думал, это нам плохо. Майя была откровенно некрасивая, и мне было ее жалко. Круглое лицо, широко расставленные светло-карие глаза, тонкий нос, большой рот, словно у лягушонка. Ее бы наверх... Хотя бы поправилась немного. Зато у нее были красивые глаза, или, скорее, взгляд. Живой и ясный. И открытая улыбка.