Нет, не могу больше об этом, противно на душе становится.
Итак, Аретейни буквально тащила на себе Артемиса, а он кривлялся, смеялся и нарочно спотыкался. Я заметила, что у нее кровь течет из-под рукава, но она терпит и даже улыбается. Вот, молодец, вот это я уважаю. За это я и Дэннера уважаю – ему, вообще, все нипочем. А вот Артемиса, наоборот, не очень – он все время ноет. Я удивляюсь, как ему Дэннер за это до сих пор по башке не настучал.
— Вот, – прохрипела Аретейни, задыхаясь и с видимым облегчением скидывая все еще веселящегося чему-то своему Артемиса на плечи товарищей. Получите вашу посылочку, распишитесь. Дэннер не возвращался?
— Не-а, – говорю. – Они оба пропали. Ушли и не вернулись. Дэннер и Лесли.
Она побледнела и даже как-то пошатнулась. Надо же... Беспокоится, значит.
— Не вернулись?.. – с какой-то безумной надеждой в голосе повторила она. Кажется, надеялась, что не так меня расслышала. Я в ответ отрицательно мотнула головой. – Так ведь, сколько времени прошло... Надо их найти.
— Пошли. – Я взяла ее за руку и потащила вслед за всеми. Рука была скользкая от крови. – Ты где порезалась?.. Тебя ранили? Надо перевязать.
— Надо, – согласилась она. Ее уже шатало от слабости, и она задыхалась. Ну вот, я же говорила. – Потом. Сейчас времени нет.
— Надо сейчас! – прикрикнула я, надеясь, что у меня так же строго получится, как и у Дэннера. Надо же мне было ее убедить. – Ты же кровь теряешь. Еще немного – и ты просто-напросто свалишься.
— Я знаю, – согласилась она. – Но надо Дэннера найти. И Лесли. Надо Обрезу сказать...
— Тихо ты!.. – испугалась я. И, оттащив ее в сторонку, растолковала:
— Обрез нас не отпустит. Мы убежим. Только тихо.
— Ага, – выдохнула она. Я засомневалась, что она сможет отправиться на поиски – но лучше такая спутница, чем совсем никого. Я остановилась и перевязала ей руку. Рана была большая, но у меня есть пластырь хитрый, он края ран стягивает.
— Так лучше?
— Благодарю, – сказала она.
— Вот. – Я дала ей антисептик. – Это поможет.
Она беспрекословно выполнила все мои указания – а я подозреваю, что у нее просто-напросто не было сил со мной спорить, и вскоре немного ожила, даже щеки порозовели. Хотя, это мне, наверное, показалось – все равно не видать в темноте.
А потом мы все-таки убежали.
Бежали мы долго, и Аретейни пару раз едва не свалилась в обморок, но терпела и молчала, и делала такой вид, будто все хорошо. В какой-то момент она остановилась и что-то вытащила из кармана.
— Ой. Я Артемису пистолет забыла вернуть.
— Пошли, – ответила я. – Пригодится. Ты не беспокойся, вернешь. Как придем.
— Ну, да, – согласилась она. – Только надо наших найти.
— Найдем.
Мы пошли дальше.
— Нэйси.
— Ну?
— А в каком возрасте поступают в патруль?
Я задумалась, вспоминая. Выходило и так, и эдак. По-разному выходило.
— Кто как. Некоторые с четырнадцати лет – а это значит, что мне два года осталось.
— Но здесь все мужчины.
— Ага. Но я хорошо умею драться. Меня должны взять.
Она улыбнулась. Я на нее в тот момент не глядела – шли мы один за другим – но услышала по голосу.
— И многие так думали?
— Почему это, – обиделась я. – Я буду стараться. Ну, некоторые работают официальными помощниками, как Лидия. Только она Кондору дочь, хотя об этом и не знает. Ей легче.
— Кондор – это кто?
— Это начальник их. Всего патруля. Важный дед.
— А где твои родители?
Мне об этом говорить не хотелось.
— Их забрал туман, – буркнула я. Она помолчала. Потом спросила:
— А Дэннер? Он давно работает в патруле?
Этого я не знала. Так я и сказала ей, что не знаю. И добавила, что я думаю по этому поводу:
— Давно, наверное. Он, вообще, уже совсем старый, ему лет тридцать уже.
Она тихонько рассмеялась. Смех у нее был мягкий, но мелодичный. И чего смешного такого я сказала, не понимаю!
— Мне двадцать семь, – сказала она. – Скоро на пенсию.
— Зато ты, вот, взрослая, – утешила ее я. – Это хорошо. Можешь работать, где хочешь. А меня, вот, не берут. Говорят, я еще маленькая. Да что они, вообще, в жизни понимают!
— Это точно, – неожиданно согласилась Аретейни. Голос у нее отчего-то погрустнел. – Ничего не понимают.
Чтобы она не расстраивалась, я решила отвлечь разговор.
— Ну, а ты кем работаешь?
— Я?.. Я врач.
— Хорошая работа.