— Так, ну все! – вскочил Эллипс. Артур изумленно поднял голову. Я это видел, правда, все еще смутно. – Взять их.
Ласточку оттащили от меня, Нэйси и Лесли оказались посредством пинков под ребра на полу, а мне сковали руки за спиной и, зачем-то вздернув на ноги, ткнули прикладом в солнечное сплетение. Тут я, видимо, ненадолго отключился, потому что, открыв глаза, обнаружил всю нашу компанию уже в совершенно другом месте.
Здесь были каменные стены, сырой пол, высокий сводчатый потолок. Вокруг стояли здоровенные ржавые агрегатины неизвестного назначения.
— Очнулся? – ласково уточнил знакомый голос. Я дернулся, но обнаружил, что накрепко прикован к скобам в стене. – А вот теперь ты мне расскажешь все. Как вы там живете, на поверхности, что у вас там есть, сколько людей, сколько оружия, сколько ресурсов. Расскажешь обстоятельно, толково и подробно.
Я усмехнулся.
— Да ты мечтатель.
— Ты же не хочешь, чтобы тебе причинили боль, не правда ли?
— Врагу не сдается наш гордый Варяг, – заявил я. – Придурка врагом не считаем! Не дорос еще.
Он отступил назад и, тщательно прицелившись, двинул мне в челюсть. Я тряхнул головой и сплюнул кровь из разбитых десен.
— Давай, – говорю, – старайся, пока время есть.
Не обязан я перед ним отчитываться.
Били долго. Били тщательно, профессионально и со вкусом. Я окончательно потерял счет времени и количеству ударов, но продолжал упрямо молчать. Боль оставляла где-то на грани сознания и беспамятства, но больше такой роскоши, как хлопнуться в обморок, я себе позволить не мог, поэтому стискивал зубы так, что в висках заныло. Знал, что, если я сейчас отключусь – мои дознаватели вначале попытаются меня оживить – и вряд ли им это удастся. Ну, а когда не удастся – перейдут к допросу остальных.
А вот этого я допустить не мог.
— ...И твои обожаемые охотники, – доносился как сквозь вату далекий голос, – пытающиеся подорвать законную власть, хотели тебя использовать. Ты все еще на их стороне? Отвечай!
— Бьет набат, бьет набат Интернационала, Пламя Октября в глазах бойца, – хрипло затянул я старую песенку, подслушанную в магнитофоне у фанатиков. Они жгли старые кассеты. – Есть у революции нача-ало –
Нет у революции конца!
И плевать, что я не понимал ни единого слова. Зато песня красивая. Интерес к истории возбуждает.
Данной самодеятельностью я заработал очередную затрещину и послушно замолчал. В голове уже гудело – а я все издевался. Хотят, чтобы я замолчал – пожалуйста. Им приятно, мне нетрудно.
— Ты меня достал! – взвыл голос Эллипса, после чего мне от души зарядили ниже пояса. – Будешь говорить, или нет?!
— Жила-была маленькая собачка, – послушно затараторил я, упрямо распрямляясь и вскидывая на дознавателя абсолютно невинный взгляд. – Она очень любила розовые пионы... – Боги, бред-то какой. Ну да ладно.
— Ну, все, – резко оборвал Эллипс. – Сейчас ты у меня заговоришь.
— Давай закурим, товарищ по одно-ой! Давай закурим, товарищ мой!.. Слушайте, вам и так, и так плохо. Прям, не угодишь!
Эллипс подошел к стене и, взяв стоявшее там ведро с водой, плеснул мне на голову. Сделалось легче, даже в глазах прояснилось.
И я увидел Аретейни.
— Либо ты прекращаешь этот цирк – либо я начну кромсать твою подружку на кусочки. Начну с ушей.
Я мысленно выругался. Орать песенки дальше не имело никакого смысла – уши Ласточки не доживут и до конца первой строфы. А он может, ему на нас фиолетово. Ему информация нужна.
— Убью с-суку!.. – шипела Нэйси из какого-то угла. – Убью тварь... Отвали от командира! Еще раз его тронешь – и будешь иметь дело со мной, понял!!
Нет, ну смеяться тут или плакать?! Подскажите, а. Ну пожалуйста.
— Дэннер, не слушай его! – заявила Ласточка. – Русские не сдаются!
— Заткнись, дура, – очень оригинально выразился Эллипс, с каким-то даже наслаждением проводя лезвием ножа по ее шее. Вот ведь, садист. Самый натуральный.
— Пошел в пень! – не менее оригинально отозвалась Аретейни. – Дегенерат. Контра охреневшая, совсем совесть потерял. Твои жалкие попытки запугать честных людей заведомо обречены на провал. Да мы таких, как ты, сволочей в семнадцатом году пачками мочили – чтоб я какой-то гниды буржуйской испугалась, ишь, чего захотел! Не бывать этому! Так и знай.
Ого! Снимаю шляпу. Воображаемую, разумеется. Ай да Ласточка! А что такое контра, кстати, интересно?.. Уж наверное, что-то плохое – но вот, что именно?
Эллипс тоже ошалел. Не то от такой наглости, не то от изысканных ругательств Ласточки.