Он медленно опустил руку с ножом и напряженно уставился ей в лицо. Голос растерял всю былую грозность и уверенность. Я сообразил, что Аретейни, похоже, сказала что-то очень... важное. В воздухе повисло ощутимое почти физически напряжение. Даже Нэйси притихла.
— Что ты сказала? – очень тихо переспросил Эллипс. Ласточка удивленно обернулась – видимо, сама не ожидала подобной реакции. – В каком году? Как ты меня назвала?
— В семнадцатом, – повторила Ласточка. – А что?
— Та-ак. – Эллипс дернул ее за связанные руки, подтаскивая к стене и приковывая к вделанным в нее скобам – благо, скоб от щедрой руки строителей хватало на всех. Мы оказались бок о бок. Затем вкрадчиво поинтересовался:
— А сейчас, по-твоему, какой год?..
Ласточка тряхнула головой, отбрасывая за спину волосы.
— Сейчас – не знаю, – осторожненько ответила она. – Я не местная.
Эллипс принялся возбужденно носиться туда-сюда, заложив руки за спину. Мы изумленно наблюдали за ним, ожидая, что он скажет. Сказал.
— И где же ты живешь, красавица? – еще более приторно осведомился он, останавливаясь и глядя на Аретейни в упор. Ласточка помолчала.
— Ну... в Москве. Это город такой, в Советском Союзе. Расположен...
— Я знаю, где он расположен! – неожиданно рявкнул Эллипс – да так, что мы все невольно вздрогнули. – Я тебя спрашиваю, какой сейчас год!!
— А я тебе говорю, что не знаю, какой сейчас год! – в тон ему рявкнула Ласточка. – Чего ты орешь?! Ну, две тысячи восемьдесят шестой по христианскому летоисчислению у нас год – а у вас – у вас тут не знаю, какой!
— Ой, – тихонько выдохнул Артур.
— Так, – не выдержал я. – Стоять, товарищи.
— Стоим, – смирненько согласилась Аретейни. Эллипс уставился на меня.
— Теперь я ничего не понимаю. Будьте любезны расширить мой кругозор – все равно времени у нас достаточно.
— Две тысячи восемьдесят шестой год, – тихо отозвался Артур, – это год конца света.
— Слышал уже, – согласился я. Аретейни издала протяжный приглушенный стон и едва не сползла по стенке – да наручники удержали. Лицо ее, и без того бледное, сравнялось цветом с известкой, глаза остекленели и расширились в пол-лица.
— Г-год чего?.. – слабо вымолвила она. – К-какого ко-онца с-света?
— Год, когда предатели в правящей верхушке решили уничтожить Советский Союз, – будто бы в школе отрапортовал Артур. – И случился конец света. Была война, и все погибли. Но предатели заблаговременно спрятались под землю. А эти вот, – он кивнул на Эллипса, – их дальние потомки.
У меня, вообще, голова плохо работала после допроса, трехдневной вынужденной голодовки, аммиака и общения с тварями. Поэтому информация воспринималась с трудом.
— А мы, в таком случае, откуда взялись? – уточнил я. – Если все умерли?
— Не знаю, – пожал плечами юный охотник. – Может, и не все.
Ласточка подозрительно притихла. Я обернулся к ней и увидел, как по щекам у нее, прочерчивая в слое грязи и крови неровные дорожки, сбегают слезы. А на лице будто бы застыла каменная маска. Это было жутковато – человек плачет, а ни единая мышца не сокращается, и взгляд будто стеклянный. Словно плачет покойник.
— Ты... – Боль ножом резанула по сердцу – и теперь мне было в тысячу раз больнее, чем за все мои ранения вместе взятые. Эллипс бы такого эффекта точно не добился. Я просто не мог видеть, как она плачет, казалось, что сердце разорвется. – Ты не переживай... – Слова были настолько идиотские, что меня самого замутило. В самом деле – человек Родины лишился, все его близкие мертвы – а я ему – «не переживай»! Но что я еще мог сказать? Как успокоить, поддержать? Чем помочь? Не знаю. – Все будет хорошо... – Нет, все, я молчу! Хорош позориться. И добивать несчастную Ласточку.
Она выдохнула и зажмурилась, запрокинув голову, но слезы все равно сбегали из-под ресниц. Голос прозвучал полуслышно.
— Спасибо, Дэннер.
Я стиснул зубы. Принять благодарность за такое поведение было еще более стыдно.
— Как ты сюда попала? – спросил Эллипс. Ласточка вздрогнула.
— Да не знаю я!! – не своим голосом заорала она и – разрыдалась, словно ребенок, по-детски горько и безутешно. – Отвали!!
Эллипс, не внимая просьбе отвалить, шагнул вперед и дернул Ласточку за подбородок, заставляя поднять голову. Она высвободилась.
— Отвечай! У вас есть машина времени?
— Да будь ты человеком, а? – попросил я. – Не видишь, девке и без тебя плохо.
И в этот момент дверь распахнулась – и в допросную влетела целая вооруженная толпа. Толпа орала, сшибала предметы и палила из огнестрельного направо и налево. Поднялся невообразимый шум, что-то зазвенело, что-то грохнуло, потолок брызнул каменной крошкой, одна из пуль рикошетом отскочила от плиты у меня под ногами. Их было несколько человек, я насчитал приблизительно восемь, хотя в такой ситуации было трудно что-либо толком разглядеть.