Спустя пару минут, которые потребовались юноше, чтобы переварить всю эту информацию, Кир пролепетал:
– Тяжелая у тебя судьба, альбиноска. Но как ты спасла нас?
– Тот завод, – ее глаза раскрылись сильнее, – я не знаю, что он там делает, но ровно с того момента, как мы проснулись с Флоренсом, мы выяснили, что там орудуют мутанты, которые занимаются тем, что… Хранят внутренности каких-то животных и едят их. Именно завод спас нам жизни. Не знаю, как он там появился, возможно, выходцы из разных стран основали его, а потом их поразила болезнь и они превратились в тех мутантов – у меня нет оснований предполагать это, но все же…
Юноша передернулся.
– В один из дней, когда нам надо было пополнить запасы, мы увидели двух странных двуногих. Флоренс уговорил меня взять их с собой, говоря, что вы поможете сбежать мне на Большую землю. Не окажись нас в тот день – вы были бы трупами, четырехглазый двуногий.
– Четырехглазый? Я же был двухглазым! – Кир рассмеялся.
– У тебя после глаз еще одни глаза, – она пристально посмотрела на него.
Кир улыбнулся:
– Ты про это? – он снял квадратные очки и продемонстрировал их девушке, – так это же очки. Благодаря им я лучше вижу.
– Балбес.
Кир рассмеялся снова и хотел что-то возразить, как вдруг Гарсиа, дернувшись и приподнявшись на цыпочки, быстро поцеловала его в алые губы и направилась к навесу.
– Это не очки, умник. Ты умеешь видеть, – и с этими словами альбиноска помахала ему рукой и стала потихоньку залезать под тряпичный навес.
Я невольно поежилась.
***
Следующее пасмурное дождливое утро не предвещало ничего хорошего.
Когда мы вылезли из-под навеса и осмотрелись по сторонам, нас постигла ужасная мысль: ох черт, в палубе куча воды после ночного шторма! Но потом, когда нам удалось привести палубу в порядок, выбросив за борт дохлых обитателей моря, которых забросило сюда вместе с волнами, нас постигла еще одна, гораздо более худшая мысль.
Она была настолько ужасной, что мы ощутили себя маленькими песчинками в огромном океане, которые из оружия имеют только перочинный нож и пару колбочек с зельями. В целом, можно было с уверенностью сказать, что перед природой мы абсолютно беззащитны, если брать во внимание весь ее незаконно огромный масштаб. Но здесь масштаб нашего пути был гораздо меньше, и что хуже, он обрел угрозу обрушения.
Мы попали на мель.
Это было странно, потому что никакого острова или даже клочка суши поблизости видно не было. Мы стояли у борта, высунув свои зеленые мины и вглядываясь в отражающую облака воду, в то время, пока наша шлюпка лениво плыла вперед, цепляясь за песок. Пока она неторопливо продвигалась дальше, оставляя за собой расплывающиеся круги, мы успели понять, что, во-первых, эта мель настолько огромная, что если мы застрянем, то застрянем уже навсегда, а, во-вторых, мы ничем не сможем помочь шлюпке, если она застрянет.
Кир выпрыгнул с борта и выбросил якорь. Мы с Гарсией остались стоять рядом.
– Боишься?
– А? – я отлепила взгляд от кристально-чистой воды. – Что?
Гарсиа откинула капюшон мантии:
– Ты боишься того, что будет впереди?
Мне следовало ответить, но я сразу просекла, что в ее вопросе есть какой-то подвох. Причем, он был настолько явным, что это сбивало меня с толку, и я никак не могла понять, в чем именно он заключался.
– А я боюсь, – без какой-либо интонации после долгой паузы оповестила меня Фитцджеральд. – Боюсь, что для меня может не наступить завтра. Этот век догоняет меня со скоростью света.
– Что ты имеешь ввиду?
Мы посмотрели друг другу в глаза и Гарсиа отодвинула рукав мантии, закрывающий рану, которую она заработала, когда мы пытались покинуть пещеру. У нормального человека она стала бы потихоньку затягиваться и покрываться корочкой. Но у Гарсии она выглядела так, словно ее облили кислотой и хорошенько натерли мочалкой.
– Мои раны не имеют свойств затягиваться. Но это еще не все, – она наклонилась и приподняла край армейских флисовых штанов, сняв один из высоких ботинок.
То, что я увидела далее, заставило содрогнуться мои внутренности и срочно зажать рот рукой, чтобы не запачкать палубу.
Это можно было сравнить со всем, но только не с ногой нормального человека. Сероватая кожа была покрыта ужасными свисающими морщинами, кое-где в прямом смысле этого слова висели отмершие ошметки плоти. Куча порезов, гниющие участки, гноящаяся грязь, попавшая в раны – все это смешалось в моих мыслях ужасной правдой и дало пищу для ума.
Получается, она…
– Это зелье, которое помогло уйти мне из семнадцатого века от Великой напасти… – Она закусила губу. Нормальный человек даже и не догадался бы, что она начала превращаться в старушку, смотря на ее прекрасное лицо. – Оно… Оно не смогло сохранить мои органы. То есть, это я только внешне выгляжу, как женщина. Но внутри у меня уже все превращается в труху.