– Какая квартира?
– Тридцать четвертая.
Врач медленно оторвала взгляд от блокнота. Он был таким напряженным, что девочке стало неуютно – создавалось такое ощущение, что она сказала что-то не так. Девушка смотрела то на лицо Паулины, то на ее растрепанные черные косички, то на блокнот, видимо, что-то прикидывая и вспоминая.
– Ты уверена?
Паулина кивнула. Что-то, а номер своей квартиры она знала наверняка. Видя, что девушка ей не верит, она сказала:
– У меня дома пять комнат, и одно из окон выходит на ту улицу.
Девушка отрицательно покачала головой и пощупала Паулинин лоб.
– Дорогая, ты что-то путаешь.
– Почему же? – резко спросила девочка. Она не любила, когда взрослые разговаривали с ней как с младенцем.
– В тридцать четвертой жила семейная пара, – тут же пояснила девушка, – Они выбрались одни из первых, и им даже не понадобилась медицинская помощь. И они сами сказали спасателям, что у них нет детей, поэтому пожарные не обыскивали тридцать четвертую. Ты точно что-то путаешь…
Но увидев взгляд Паулины, полный слез, она осеклась. Это были слезы боли, слезы отчаянья, слезы злости. Они жгучим ядом застилали глаза, щеки, подбородок и капельками стекали на руки, обжигая и их. Это было хуже рыжего огня посреди ночи, хуже вечного одиночества, хуже кашля в солнечный день, хуже, чем порванные ботинки посреди зимы. Они сказали, что у них нет детей.
– Извини, это я что-то не так записала…
Не чувствуя земли под ногами. Паулина кое-как поднялась с брусчатки, и, шатаясь, побрела в сторону какого-то из переулков. Ей было все равно, куда идти.
Они сказали, что у них нет детей.
– Стой! – кричала девушка, пытаясь догнать Паулину, но та уже перешла на бег. Ей кричали что-то вслед, но все было бесполезно – бегала Паулина быстро.
Уже через много лет окажется, что спасатели ошиблись, в суматохе записав неправильный номер квартиры. Несостыковку в отчетах о том ужасном пожаре обнаружит сам Аарон Грей-Врановский, когда, попивая виски в своем особняке в Норт-Бротере и готовясь к избирательной кампании, будет перебирать свои документы из старой полузабытой жизни.
Глава XIII
Утром Рэй почувствовал что-то странное. Внутри, в области грудной клетки, разрасталось тяжелое, но очень приятное нечто. Всю ночь оно сидело внутри и ожидало, когда парень проснется, откроет глаза поймет, что попал под власть.
Он лежал и прислушивался к тому, как это невероятное ощущение разливается по телу словно горячий глинтвейн в холодную погоду, прислушивался, как быстро бьется его сердце и как разум заполняет одна яркая, четкая мысль.
– Не может быть… – счастливо прошептал Рэй, не в силах поверить в происходящее.
Лежать он больше не мог. То, что властвовало, кричало, что пора действовать. Стремительно сбросив одеяло, парень нашел бумагу и черница. Сел за стол. Отдышался. Потом аккуратно, пытаясь унять дрожь, – сердце билось как бешенное – провел ровную линию вдоль края листа. Потом еще одну. И еще. Снова и снова. Вдоль и поперек. Плавно и резко. Линии складывались в здания, улицы, дороги, машины, корабли и механизмы.
Где-то в районе уха что-то жужжало. Рэй отвернулся, но звук не исчез, а только стал навязчивее. Наконец он настолько надоел, что Рэй бросил грязную тряпку куда-то в его сторону.
Оказалось, что источник раздражения был сорокалетним камердинером. Рэй кое-как извинился, сконфузившись, но слова давались с трудом, никак не хотели складываться в предложения, разлетались по голове и заплетались в непонятный узел. Поняв, что этот лепет просто жалок, Рэй замолчал и вернулся к рисункам.
– Господин Рэй, – откашлялся Йост, делая вид, что не обращает внимания на странное состояние парня, – вы пропустили завтрак, и я подумал, что может быть, вы захотите отведать ланч.
– Захочу. – Выпалил Рэй, вновь обретая дар речи. – Я сейчас спущусь… Х-м… А впрочем, не могли бы вы собрать мне еду в корзину для пикника?
***
В тот день все получалось удивительно легко: пейзажи, витиеватые украшения стен особняка, фигуры прохожих, деревья, скамейки и фонари переносились на бумагу с невероятной скоростью. Мысли не докучали своим пессимизмом, голова была пуста, а разум чист и свеж. Давно уже Рэю не было так легко. Весь мир свелся к деталям, и все волнения отошли на второй план.
Вдалеке он услышал звуки выстрелов, ржания лошадей и громкие крики. Охота. Теперь ясно, почему ему встретилось так мало людей – все были увлечены поистине аристократическим занятием.
Зная, что в полях и лесах его ждет толпа охотников, он пошел в противоположном направлении. Дойдя до ближайшей деревни, парень уже было принялся за полуразвалившийся домик, стекла которого были так живописно выбиты… как вдруг кто-то потянул его за рукав. Рэй повернулся, готовый огрызнуться на того, кто посмел нарушить его покой, но это оказалась маленькая деревенская девочка. Она, невероятно смущаясь, попросила нарисовать ее куклу. Рэй не смог отказать ей, и девчонка, взяв рисунок с радостным криком: «Клава, теперь и у тебя есть портрет!», убежала. Рэй еще долго смотрел ей вслед, размышляя о том, где эта девчонка живет, и кто ее родители, а потом пошел прочь от деревни и сел под кроной большого дуба.