До самого вечера парень ходил по окрестностям и рисовал, не желая упускать день вдохновения. Он прекрасно знал, что завтра, проснувшись, это желание пропадет. Завтра бумага и карандаш будут вызывать отвращение. Завтра вернутся мрачные мысли и не дающая покоя наблюдательность. А сегодня можно смотреть на все, отстранившись. Сегодня можно отдохнуть, отдаться этой странной волне. А завтра… Будь что будет.
***
После столь увлеченной работы на Рэя накатила ужасная лень, поэтому после возвращения с прогулки он чувствовал, что готов предаться лежанию на кровати и не вставать как минимум до завтра. Парень еще какое-то время разбирал свои рисунки, потом спрятал их подальше и лег на кровать. Сквозь полудрему он слышал звонок телефона, и все гадал, кому он предназначен. Спустя минут пять никто так и не соизволил подойти к нему, звук продолжал сотрясать стены коридора.
Рэй вышел из комнаты и в крайнем раздражении поднял трубку.
– Алло? Кого вам нужно?
– Добрейший вечерочек, – в весьма нахальной манере поздоровался некий мужчина, – нет ли там уважаемой госпожи Паулины поблизости?
– Говорите, что вам нужно, и я ей передам.
– Нет-нет, боюсь, эта беседа весьма личная, – снова ухмыльнулся он.
Тут будто бы из ниоткуда возникла Грей-Врановская, взволнованно глядящая то на трубку, то на Рэя.
– Тут тебя к телефону. – Холодно резюмировал Рэй.
– Чудесно. Я разберусь без тебя. Можешь идти, – съязвила она, но обычной уверенности в ее голосе не было.
Он передал ей трубку, но уходить не собирался. Слишком уж любопытно было узнать, что же за делишки такие у дочки Грей-Врановского, из-за которых она так переживает.
– Тебя не учили, что чужие разговоры подслушивать неприлично? – яростный взгляд черных глаз молнией сверкнул в сторону Рэя, но тут послышался голос в трубке, и девочка, казалось, от страха забыла даже собственное имя.
Какое-то время она напряженно вслушивалась в слова, и с каждой секундой ее и без того бледное лицо теряло последние краски. Ее руки начали дрожать, а взгляд нервно забегал из стороны в сторону.
Рэю не нужно было много времени, чтобы догадаться: явно происходит что-то нелегальное, скорее всего связанное с ее отцом.
– Дай сюда, – настойчиво прошептал парень и вытащил из негнущихся холодных пальцев телефонную трубку. Паулина лишь вытаращила на него испуганные глаза, но промолчала.
–…верно? Мы с тобой договорились по-моему по хорошему тогда. Я свою часть выполнил, верно? А ты че? Или ты хочешь по-плохому? По-плохому мы можем…
– Значит так, – максимально грубым и внушительным голосом начал Рэй, – послушай меня сюда: либо ты сейчас прекращаешь, либо мне придется доставить тебе столько неприятностей, сколько ты еще не видел.
– Че? Это кто?
– Тот, кто сдаст тебя в полицию и у кого там есть неплохие связи. Один мой звонок, и ты и все твои дружки сядут очень надолго. Забыл, что ты позвонил в поместье Альберта Врановского? Сказать тебе, кто я, или уже сам догадался?
Ну другом конце провода повисла тишина.
– Извините, господин, но она мне задолжала… По договору…
– По какому договору?
– Ну…
– Я спрашиваю, по какому договору?!
– Э-э-э… Девчонка знает.
– Может быть и меня просветишь, а? – ухмыльнулся Рэй. – Или нервы сразу сдали?
– Но девчонка…
– Забудь про нее. Повторяю последний раз: если ты еще раз вздумаешь заработать пустыми угрозами, то это будут твои последние дни на свободе.
На другом конце провода послышалось какое-то шуршание, и связь оборвали.
Рэй повесил трубку и искоса глянул на Паулину. Она опустила глаза, и в этот момент была похожа скорее на безмолвного грустного мима, чем на знаменитую актрису.
– Заслуживаю ли я пояснения этой истории?
Девушка молча кивнула.
***
Величественная библиотека семейства Врановских, которая пополнялась семьей уже не первое столетие, было идеальным местом для разговора без лишних ушей. Среди бесконечных рядов книжных полок легко затеряться двум маленьким, по сравнению с этим грандиозным местом, людям. Но кедровые резные шкафы с религиозными сюжетами, старинная люстра, мягкие ковры и два яруса старинных книг были лишь фасадом, вдоль которого любили прохаживаться гости Альберта. Настоящей жемчужиной этого места было нечто другое.