– Куда мы идем? – прошептала Паулина, хотя никого рядом не было.
Рэй лишь приложил палец к губам и начал подниматься по винтовой лестнице на второй ярус. Там они прошли до самого конца и свернули в лабиринты со старинными томами на древних языках.
Там, в неприметном уголке, находилось скрытое от посторонних глаз место – большое окно с видом на холодные бескрайние поля и леса. А вот если залезть на высокий подоконник, то открывался чарующий вид на всю библиотеку, при этом со стороны заметить сидящего здесь было почти невозможно.
Рэй уселся на подоконник и жестом пригласил девушку. Он сам не очень понимал, почему делает все это. Почему открывает ей это тайное место, где любит сидеть, когда хочется одиночества и избавления от вечного наблюдения слуг. Неужели отсутствие Танвина и Эмили так сильно его поменяло, что он готов говорить с этой чокнутой? Хотя надо признать, что мало что может пересилить любопытство, которое возникло в связи с этой странной историей.
– Ого, – от удивления Паулина даже присвистнула, – как ты нашел это место? Оно просто чудесное.
– Разве это важно сейчас? – Рэй вспомнил, что пару дней назад позволил ей избить себя, и это неприятно задело его аристократическую гордость. – Выкладывай, что этот тип от тебя хотел?
Девушка вмиг стала серьезной, недоверчиво поглядела на Рэя, поправила рукав белоснежной рубашки, и только потом сказала:
– Ты будешь думать, что я дура, если я тебе расскажу.
– Я и так так думаю, – вырвалось у Рэя, но он тут же прикусил язык: все-таки это уже перебор, если так продолжиться, то он никогда не узнает истории. – В смысле буду так думать, если не расскажешь.
Она закатила глаза и скрестила руки на груди, но начала:
– В общем, когда меня пригласили на роль в театре Норт-Бротера, я была конечно же очень рада… Но дело в том, что мне прежде никогда не доводилось подписывать договоры, особенно на такую большую сумму.
До Рэя медленно начало доходить, что эта ситуация совсем не так проста, как показалось ему на первый взгляд.
– В общем, я подписала почти не глядя, – в ее голосе было столько грусти, что Рэй невольно почувствовал сожаление. – Да-да, не смотри так удивленно. Это таких как ты наверное с раннего детства учат читать то, что написано мелким шрифтом внизу страницы, а обычных медсестер нет.
– Медсестер? Ты во время войны была медсестрой?
– В общем, – настойчиво продолжила Паулина, проклиная себя за то, что проболталась о прошлом, – когда нам после первого спектакля должны были выплачивать обещанный гонорар, оказалось, что по договору я обязана большую часть отдавать тому, кто помог мне устроиться. Поэтому по сути весь театральный сезон я играла почти за бесплатно, – она пожала плечами и заправила короткие черные волосы за ушко.
– Дай угадаю, после окончания сезона те агенты требовали еще больше?
– Они сказали, что если я не продолжу работать там на таких же условиях, то тогда они уничтожат мою карьеру, ведь это им я обязана в первую очередь. А еще это плохо скажется на моем отце, а этого я точно не хочу. Он может быть не ангел, но не сделал мне ничего плохого…
– Тебе может быть нет, а вот людям Норт-Бротера еще как.
– Они угрожали, что устроят скандал, да такой, что меня больше ни в один театр не возьмут, – закончила Паулина, игнорируя слова Рэя. – Да еще и не будут принимать в «приличном» обществе. Хотя это я могу пережить.
Выражение лица Паулины было настолько печальным, что Рэй даже удивился такой искренности, пускай и в таком проявлении. Видимо, эта история была действительно болезненной для нее.
– Чудесно! Теперь ты вправе назвать меня полной дурой, – обреченно произнесла девушка и отвела взгляд.
Но после всего сказанного ему, как ни странно, не захотелось этого делать. Наоборот, возникло желание подбодрить собеседницу. Так как тишина затягивалась, а она явно ждала хоть какой-нибудь реакции, Рэй сказал:
– А у меня уже был опыт разговора с мошенниками. Не так давно меня шантажировали какие-то мелкие журналисты из желтой прессы, что, мол, опубликуем какие-то там слухи и фотографии. Это было из-за отца, он тогда баллотировался в Совет.
Паулина нахмурилась, но ничего не сказала.
– Пресса обожает сплетни о роскошной жизни детей политиков. Ну ты сама знаешь, – он вспомнил прошлый вечер, когда они танцевали под пристальными взглядами десятков взрослых, и от этого воспоминания стало не по себе.