Рэй пролистал дальше – там были некоторые фотографии детства, открытки, подписанные ее почерком, фото со свадебного путешествия, и даже запечатленный момент, где она стоит напротив их особняка в Нест-Граде.
Фон Элбатт-старший тяжело вздохнул. Для него эта женщина, на свадьбе с которой настояла мать и которая умерла в родах шестнадцать лет назад, была просто воспоминанием, причем не всегда самым приятным. Ее резкость, странные бринальские привычки, грубый акцент и переменчивость были для него частыми поводами не возвращаться домой по ночам. Семейная жизнь не задалась с самого начала: она не хотела быть замужней женщиной, считая свадьбу самой большой ошибкой в своей жизни, а ему было плевать на все желания, кроме своих. Ей хотелось писать музыку, но каждый раз ее рукописи возвращались с отказом, что вводило ее в глубокую депрессию. Ничем другим заниматься она не желала, да и не могла, а успехи мужа в его любимом деле вызывали только отвращение и черную зависть. Но иногда случалось так, что она сменяла гнев на милость, а он поддавался этой игре, и несколько дней они жили как настоящая семья. Но вскоре они снова ссорились, он уезжал поближе к морю и кораблям, а она в клочья рвала свои пьесы и ночами пыталась писать новые.
После трагической смерти она оставила в доме дух вины и сожалений, который повис в воздухе и впитался в каждую вещь в особняке Норт-Бротера. Понимая, что стоит оставить сына там, в самом безопасном месте мира, Элбатт-старший все порывался продать старый особняк и купить другой. Но каждый раз ему мешала то ли вина, то ли ностальгия, то ли нерешительность. Так и получалось, что каждый год он с невероятным рвением пытался забыть ту женщину, которая когда-то была душой этого места, но каждый раз не мог перебороть свою слабость и ради собственного комфорта жертвовал временем с Рэем, уезжая из Норт-Бротера как можно быстрее.
Он не стал рассказывать, что война сильно ударила по их компании, которую мужчина так мечтал передать своему сыну в идеальном состоянии, как когда-то это сделал его отец. Но два года назад, когда доходы продолжали неумолимо ползти вниз, а конца этой разорительной войны еще не было видно, к нему в кабинет заявились Аарон и Филипп Врановские, которых он давно на дух не переносил, однако отказать в беседе не смог. Предложение, с которым они пришли к нему, было весьма соблазнительным: взамен на небольшую услугу в виде участия в выборах они готовы были не только выплатить приличную сумму, но и снизить налоги, а также недвусмысленно намекнули, что в их власти значительно уменьшить влияние конкурентов на рынке судостроения.
Роль политика ему явно не шла – мало кто поверил в его внезапную заинтересованность жизнью Норт-Бротера, сестра стала бояться за репутацию своей юной дочери, а сын и вовсе начал отдаляться, словно не желая ассоциироваться с таким отцом. И даже несмотря на то, что бюджет пополнился в разы и семейный бизнес стал процветать как никогда прежде, мужчине слишком уж часто приходилось успокаивать себя отговорками о том, что сделал это ради семьи и что любой на его месте поступил бы также.
Также он решил немного придержать информацию о том, что во время восстания мародеры разрушили часть их особняка в Норт-Бротере. Народный гнев смогли остановить только рабы и слуги, которые многие годы работали на Элбаттов – они встали на защиту хозяйского дома, и поэтому здание осталось почти невредимым, в отличие от других аристократических домов, которые, по словам помощника, превратились в руины.
В этот момент, сидя напротив внезапно повзрослевшего в его глазах сына, который впервые увидел лицо своей матери, он решил рассказать совсем другую историю. Историю невероятной любви, приключений, совместных трудностей – ту историю, которой никогда не было.
– Мы с Мари познакомились двадцать один год назад, когда она еще была выпускницей бринальского института…
***
– Твои важные переговоры задержались, – хихикнула Паулина. – Ну что, продолжим партию?
Она взяла было свои карты, но, увидев растерянность, с которой парень озирался по сторонам, быстро отложила.
– Что-то случилось? – немного встревоженно спросил Генри. Волнение друзей приятной волной разлилось по душе Рэя, и он обнадеживающе улыбнулся, чтобы успокоить их.
– Ничего.
Но Генри с Паулиной не оставили Рэя в покое, пока не узнали все подробности о восстании в его родном городе, Танвине и о странном прощальном звонке.