— Спасибо, что не стали сечь мальчика.
Стражник пожал плечами.
— Я воюю с людьми пустыни. Не с детьми.
— То фиговое дерево, — зачем-то сказала Виссая, кивая на узел с фруктами. — с которого мальчик украл. Оно ведь даже не принадлежало торговцу. Вы зря отдали пройдохе монету.
Стражник почтительно ей кивнул.
— Мое имя Иссур. А как зовут госпожу?
— Я — Товия! — крикнул мальчик с набитым ртом, недовольный, что его никто не спросил.
— Виссая, — она рассмеялась. — Скажи, Товия, где твоя мама? Доброму Иссуру придется рассказать ей, что ты воруешь фиги с деревьев.
— К маме нельзя, пока я не наберу воды из реки.
Она тоже идет к реке. И попутчик ей будет не в тягость.
— Где же твое ведро?
Мальчик засунул в рот последний кусок сладкой фиги. Виссая снова некстати вспомнила и апельсиновое повидло, и сушеные смоквы, и совсем неприглядное с виду варенье из фиников.
— Оно у реки, я его бросил. У реки бык. Большой и здоровый. Я испугался.
Стражник и прачка переглянулись. Если бык сбежал от кого-то из землепашцев, что живут дальше к востоку, то теперь этот бык принадлежал Фарр-Лиету, раз хозяин не явился за ним. Лучше бы это была корова. Корова — это молоко, масло и сыр, одним быком не накормишь весь город, даже если на главной площади выставят десять огромных котлов с наваристым жирным бульоном. Фарр-Лиет не голодал, но мяса здесь не видели с осени.
— Покажи и мне этого большого быка, — Иссур наклонился к мальчику. — Если он настолько свиреп и огромен, мне удастся вас защитить.
Мальчик кивнул и поднялся с земли. Здешние быки ленивые, неповоротливые, сонные и утробно мычат, они не бывали свирепыми даже весной. Товия бежал впереди них, перепрыгивал через ступеньки, а сухой теплый ветер играл синими лентами на покрывале Виссаи. Может, сегодня и не придется клянчить рыбу у рыбаков.
Перед ними распахнули тяжелые кованные двери в три человеческих роста. Когда еще не была достроена городская стена, когда был еще не заложен фундамент под дворец первого Главного советника, эти двери уже приказали выковать двадцати кузнецам и поставить их на безлюдной пустоши. На каждой пяди темной бронзы — люди, люди, люди — много людей, вся история древнего воина и его супруги Лиет. Этот город стар и город наполнен солнцем. Когда же небо пошлет хоть немного дождя.
— Вон он! — Товия крикнул, и сердце Виссаи пропустило удар.
На другой стороне обмелевшего Данура был холм, крутой и неровный, совсем пустой, без единого куста или пожелтевшей травы, пара ворон вышагивала по нему, но не находила ни семян, ни жуков.
«Это холм», — хотелось думать Виссае, и она намеренно не откидывала покрывало, пляшущее перед глазами.
— Это вол, — негромко промолвил Иссур, не отводя взгляд от холма. — Ты только посмотри на рога.
Рога были длиной с гигантские ветви, витые и крепкие. В носу вола было золотое кольцо — столько золота в нем! Со всех крыш золотого Фарр-Лиета вряд ли набралось бы столько позолоты, чтобы сплавить ее в это кольцо.
— Только представь, — шепнул стражник то ли ей, то ли нет. — если он чей-то. Если у него есть кольцо, если у него есть хозяин — то кто тот великан и что он сотворит с нашим городом, если найдет нас?
Виссая смотрела на огромного зверя, на его кольцо, на золотые цепи-канаты, обвивавшие рога, но казавшиеся легкой паутинкой, переносимой ветром. Он был страшным из-за небывалых размеров и очень красивым. На нем никогда не пахали землю. Быкам, созданным для плуга и для телег, не украшают рога.
— Не думаю, что у него есть хозяин, — отвечала Виссая, завороженно глядя, как огромные глаза смотрят на свое отражение в речке, гигантские ноздри раздуваются и пускают по воде огромные пузыри. Вол видел их, всех троих, но неглубокий Данур занимал его значительно больше.
— Мое ведро!
Ладошка мальчика выскользнула из руки Виссаи, тот перепрыгнул еще через пару ступенек и побежал к своему крохотному ведерку у самого берега.
— Товия! — вскрикнула прачка, но вол даже не поднял головы от воды. Он перестал пускать пузыри и начал пить. Такие странные звуки, слышит ли их кто-нибудь в городе?
Она спустилась к воде, теперь она стояла по пояс посреди обмелевшего Данура и волны, нагоняемые пьющим волом, качали ее и разбивались о ее тело, точно о небольшую скалу. Вол пил и фыркал, ил поднялся со дна, уже не было видно разноцветных блестящих камешков и круглых, точно монетки, рыбешек. Тонкие водоросли в бурой воде проплывали мимо нее по течению. Виссая не заметила как и зачем собственные ноги перенесли ее вброд на другую сторону речки. Она стояла, крошечная женщина, рядом с огромным зверем-горой и, точно зачарованная, глядела на него. Виссая протянула вперед руку. Шкура зверя была шершавой и очень горячей, будто белые стены домов Фарр-Лиета.