— Ну уж нет, что-то не тянет. Мне кажется, ты забываешь о еще нескольких возможностях.
— О каких же?
— Во-первых, — Ясутика загнул один палец, — я могу контролировать мужскую сущность по время занятия сексом и не испускать ян. Ты же контролируешь свою инь, да?
Хэй кивнула.
— Да, для того, чтобы получить истинную эссенцию. Понимаешь, дзин и сюэ возбуждаются, чтобы превратиться в ци и подняться по позвоночнику до точки «ни хуань». В принципе, мы конечно можем приложить горячий кусок высушенной полыни к твоей точке «пин и», что воспрепятствует потере ян…
— Не очень понимаю, — сказал Абэ, — но смутно догадываюсь. Кажется, о чем-то подобном писал священник Нин-кан. Я видел несколько текстов Татикавы в библиотеке…
— Теперь я не понимаю, о чем ты, — Хэй нахмурилась. — Но в любом случае, это решит только половину дела.
— Почему?
— Потому, что мне нужно откуда-то брать ян, а если ты не будешь мне его давать, тогда уже мне придется обращаться к первым попавшимся мужчинам. Хотя, не уверена, что у тебя это получится — ведь ты знаешь, кто я на самом деле. А люди — такие жертвенные существа, что сами готовы отдать лисе энергию, просто поддавшись панике.
— Это не про колдунов, — оспорил Ясутика. — Колдуны панике не поддаются.
Хэй не стала комментировать, хотя развешивание по заборам охранных заклинаний, на ее взгляд, очень походило на панику.
— Да и тебе не мешало бы получать инь время от времени, — сказала она. — Может, получая дополнительно энергию, ты и не умрешь сразу.
— И что я для этого должен буду делать?
— Спать с женщинами! Желательно, с десятью или более за ночь. — Доходчиво пояснила Хэй. — Точно знаю, что это принесет тебе ощутимую пользу, и большого вреда я тогда тебе причинить не смогу.
— Я должен спать с мужчинами. Я должен спать с женщинами. Ты что, хочешь, чтобы я воспринимал Город, как свой гарем?
— Ну, что-то вроде того.
— Может мне тогда уж сразу переспать с Драконом? Мне кажется, у него и инь и ян вполне достаточно.
— Я с тобой серьезно говорю! — возмутилась Хусянь. — Неужели тебя не волнует собственное здоровье?
— Волнует, конечно, но не настолько же! А ты ведь говорила, что дзин и… еще что-то там возбуждаются от смешения и поднимаются по позвоночнику? Не значит ли это, что при полном смешании энергии, если оба партнера владеют определенной техникой, польза будет для обоих, и ни один не навредит другому?
Хэй задумалась.
— Ты знаешь, — сказала она. — Возможно, в этой теории что-то есть. Я припоминаю, что слышала о лисах, которые не приносили вреда тому человеку, которого выбирали. Возможно, они учили его способам сохранения и увеличения энергии. Но сама я никогда не занималась любовью с равными партнерами. Я только забирала, но никогда не давала. Впрочем, говорят, что совсем старые лисы постепенно избавляются от этой привычки, с помощью определенных практик они так хорошо управляют энергией, что им просто не требуется брать ее у партнера. Но эта способность присуща только совсем старым оборотням, которые успели за свою жизнь накопить много энергии.
Абэ кивнул и поднялся на ноги, чтобы одеться:
— Вот давай с этого и начнем. А если уж этот способ не поможет, мы испробуем остальные варианты.
Хэй тоже поднялась, и взяла свое платье.
— Кстати, — спросил Абэ. — А откуда платье взялось? Ты же пришла ко мне как мужчина.
— Не отвлекайся от главного! — одернула его Хэй. — Проблема в том, что я этих способов сохранения энергии не знаю. Я ведь еще не так уж и опытна, мне всего 700 лет! И не думаю, что мы по этому вопросу что-нибудь найдем в библиотеке.
— Да, 700 лет — не возраст, за такой срок многому не научишься, — Ясутика кивнул с предельной серьезностью.
— Издеваешься?
— Ну что ты!
Хэй мрачно посмотрела на мага, размышляя над тем, как странно все сложилось. Ничего подобного она не ожидала, хотя теперь она должна была признать, что Ясутика давно ей нравился. Просто раньше она старалась об этом не думать.
Хотя, возможно, все было закономерно — ведь когда-то она должна стать небесной лисой, а для этого нужно отказаться от практики получать энергию от ничего не подозревающих жертв. Возможно, просто настало время перейти к новому способу существования.
«Записки из Хижины у Ручья»
«Рассказывают, что два года назад в Городе появился призрак женщины. Женщину эту бросили все трое ее возлюбленных, посчитав, что стихи ее недостаточно изящны. Не вынеся унижения, она покончила с собой.
Призрак начал досаждать горожанам, да так сильно, что пришлось вызвать Абэ но Ясутику. Увидев мага, призрак испугался и полетел за пределы Города, и там укрылся в глубокой пещере. Выманить призрака оттуда не было никакой возможности. Тогда Абэ но Ясутика достал чистый лист бумаги, что-то на нем написал и бросил у входа в пещеру, после чего спокойно отправился обратно.
Через некоторое время сзади послышались страшные крики и ругательства, а затем призрак сам прилетел к магу. Абэ Ясутика незамедлительно прошептал заклинание, и душа бедной женщины упокоилась с миром.
После, он объяснил, что в записке, которую оставил у входа в пещеру, написал просто, что считает стихи женщины совершенно бездарными, и совсем не удивлен, что все ее любовники разбежались от нее. Он слышал, что при жизни женщина была очень тщеславной, так что рассудил, что она не вынесет подобного и сама прибежит, чтобы ответить на оскорбление».
Божественная комедия
Однажды, ближе к вечеру, к Снорри постучали. Он открыл дверь. На пороге стояли трое: седой мужчина в широкополой шляпе и сером плаще, рыжий бородач атлетического сложения и худой парень, тоже рыжий, с ехидной ухмылкой на лице, которая, видимо, символизировала приветливую улыбку.
— Здравствуйте! Я мистер Среда! — вежливо представился седой. Только сейчас Снорри заметил, что один глаз у того какой-то странный. Вернее, его нет вообще, хотя, пока не присмотришься, этого не было заметно.
— Не надо было одалживать ему «Американских богов», — тихо прошептал рыжий парень заговорщицки, будто это все объясняло. — А я Люк Скайуокер, в таком случае, хотя ты, конечно, юмора не поймешь.
Снорри, и правда, не понял.
— А я… а я… — бородач посмотрел на товарищей и нахмурился.
— Только не говори, что ты — мистер Четверг, — попросил худой, — будет не оригинально.
Бородач не сказал. Он больше вообще ничего не сказал, на его лице застыло выражение глубокой задумчивости.
— Кстати, мы можем войти? — не дожидаясь ответа, смутно-одноглазый протиснулся в комнату мимо Снорри, ненавязчиво отпихнув хозяина в сторону, чтобы и его попутчики могли войти.
— Проходите, чувствуйте себя, как дома! — пригласил Снорри запоздало. Все трое уже вошли и совсем не высказывали стесненья.
— Итак, ты нас не помнишь, — начал мистер Среда, плюхнувшись на диван.
Рыжие заняли кресла по бокам, так что хозяину дома достался только не вполне удобный стул.
Снорри как раз его разглядывал, думая, стоит ли вообще садиться, когда Среда взмахнул рукой, и Снорри вдруг понял, что уже сидит, а значит, и думать не о чем.
— Присаживайся, не стесняйся!
— Может, сразу скажем ему всю правду? — спросил тощий парень, назвавшийся Скайуокером. — Шока у него быть не должно. Здесь вообще никто ничего не помнит о прошлом, включая нашего милого Снорри.
Седой гневно воззрился на товарища.
— А что? — начал оправдываться парень. — Все равно он все очень скоро узнает!
— Ничего. Просто странно слышать от тебя такое предложение. «Скажем ему все правду!» До чего ты докатился, подумать только!
Скайуокер смутился.
Седой еще несколько секунд держал рыжего под прицелом цепкого взгляда, но потом смилостивился:
— Ну ладно, скажем. Тогда ты и говори, раз самый честный!
Рыжий усмехнулся, ему явно хотелось прокомментировать фразу про «самого честного», но он сдержал порыв.