Пётр беззвучно выругался в рукав, уселся поудобнее, примерился взглядом ко всем членам его нового отряда и заговорил:
— Это Щека, — он тыкнул в него пальцем. — А это Рыжий, а, прости, ты…
— Меня зовут Эмиель, но лучше просто Эмиль. Хорошо, что ты не рвёшься поскорее убраться отсюда. Уверяю, там тебя ждёт только смерть.
— А куда деваться? — Пётр взвинтил брови ко лбу.
— Значит, так, — Эм достал заранее заготовленную карту из плоского кармана. Мучаясь с разворотами пергамента некоторое время, он всё же смог закрепить её в нужном положении на полу. Не без помощи рук Рыжего и Щеки. Руки последнего имели странный индигово-стальной оттенок.
— Вот тут, — глава отряда тыкнул пальцем в карту. — Мы встретились. И вот сюда, — он прочертил указательным пальцем небольшую дугу. — Мы пришли.
Затем он поднял голову: Пётр был весь во внимании, как и Щека, Рыжему снова что-то не нравилось.
— Сейчас мы будем огибать охотничьи угодья по безопасной дуге, сделать это не сложно и не опасно. Главное, не угодить вот в такие вот аномальные, как мы их называем, ядрышки, в которых возникают из ничего свои минибури как эта. Пятна зыбучего снега здесь также отмечены. Плохо, что самих охотничьих угодий не изображено, но большое благо, что у нас есть Щека. Он раньше был охотником в третьей группе и примерное их местоположение помнит.
— Да, он уже успел рассказать о своих заслугах, — Пётр уважительно поджал губы.
— Ох, да разве ж это заслуги? — Развёл руки Щека. — Да у нас парни и по двадцать, и по тридцать валили. Всё не унесёшь. Просто они стреляли во всё, что двигалось, а представляло это для них опасность или нет — этот вопрос волновал их меньше всего. Я стрелял только в тех особей, которые нападали на меня или на моих товарищей. Поэтому я и не промахивался. А вообще, ни в одну жизнь и ни за что не дам себя зверью сцапать. Ни за что. Вы просто не видели как эти твари рвут человека заживо. А я видел. Ни за что не дам себя сцапать.
— Кхм, вернёмся к разговору, — огласил Эмиль и продолжил повествование плана. — После того, как мы обогнём этот участок, нам надо будет идти примерно в этом направлении. Да, где-то тут должен быть покинутый дредноут, в котором мы сможем переждать ночь. Ну а дальше всё просто, — он провёл пальцем размашистую дугу от одной точки до другой, что покоилась почти на краю карты. Словно встревоженная блоха, эта точка, как-то тревожно завертелась. Но не достаточно сильно, чтобы они могли подумать, что им не показалось. Пётр ещё два раза очертил весь путь. Не поверил и снова вообразил всю дорогу, прочерченную пальцем Эмиля. Но больше всего он воображал даже не столько дорогу, сколько время, которое им придётся затратить, чтобы добраться только до Тринадцатого сектора. Прибавлять к этому время, которое им придётся потратить на обратный путь, он и вовсе боялся, а потому отказался от этой рискованной затеи.
Петя просто молча стянул шапку с головы, опёрся на одну из стен и прижал к холодному твёрдому снегу лысину. Жадно вдохнул затуманенный сигаретным дымом воздух. Из-за пазухи он вынул черно-белую фотокарточку, на которой была изображена маленькая девочка. Он смотрел на неё и поглаживал фотографию.
— Прости, — проговорил Эмиль.
— Не за что, — отозвался Пётр, насильно выдернутый из своих воспоминаний. Изображение скрылось в одном из карманов его вещмешка. — Сам виноват, — он закрыл глаза и представил лицо дочки. Подумал: — «Лишь бы не забыть».
— Раз уж ты теперь неназванный член моего отряда, — сказал Эмиль. — Придётся выдать тебе кличку.
— Это обязательно?
— Да. В моём отряде все носят клички. Чтобы не привязываться друг к другу.
— И даже у тебя есть?
— И даже у меня.
— И какая же?
— Меня по ней никто не называет, потому что она весьма и весьма сильно может исказить мнение человека обо мне, но если тебе это так интересно, то зовут меня Предатель. Не спрашивай почему меня так назвали.
— Ладно. Как будут звать меня?
Эмиль некоторое время пробовал на вкус слова, подбирал нужные, смотря куда-то в потолок, затем огласил:
— Лавина. Потому что ты чуть не умер в лавине.
Некоторое время они сидели молча, а потом, исключительно ради того, чтобы разбавить тишину, мужчина с лысиной спросил:
— Когда мы выдвигаемся?
— Через два часа.
* * *
Доктор спокойно прохаживался вдоль рядов больничных коек.
Больничный пункт номер пять. Здесь лежат больные телом, но не больные душой. Больные душой руководят городом, строят, куют дорогу в наше туманное будущее.