— Сообразительная, — подмигнул ей музыкант. Она жеста не оценила. Отвела взгляд.
Они молчали.
Тринадцатилетний Максим отдал какие-то приказы поварятам на кухне, после чего вышел в зал и стал прибираться.
Девочка бросила на него неловкий, слишком долгий взгляд. Затем она поймала себя на этом и, казалось, на её щеках появился еле-еле заметный румянец. А может так только показалось?
— Зачем ты здесь сидишь? — Вновь спросила девочка, чтобы разрядить обстановку.
— Хочу и сижу, — показательно лениво отвечал музыкант.
— А зачем ещё приходить в столовую, если не для того, чтобы поесть? — Продолжала спрашивать девочка, заполняя тишину и разглядывая потолок.
— Поболтать. Поговорить, например. Вот как мы сейчас с тобой разговариваем. А тебе что, не нравится?
— Здесь так не принято. Я не хочу разговаривать. К нам могут подойти те в чёрном, — она удержалась от того, чтоб тыкнуть в них пальцем.
— Ха, боишься?
— Нет.
— Да ну, боишься. Я тоже, честно, боюсь. А кто не боится — тот дурак. Не переживай, не подойдут.
— Вряд-ли.
Ракушка была вскрыта, но, как и её наряд, она имела несколько слоёв.
— Слушай, — сказал музыкант. — А почему ты одна? И почему ты в этом корпусе? Почему не в детской столовой?
— А почему ты не в столовой для таких как ты? — Резанула она.
— А для таких как я столовых нету. Я хожу туда, куда захочу. Во как.
Максим начал убираться за соседним столом. Его сутулой спины всё чаще касались взгляды девочки.
И снова она заговорила, только чуть тише:
— Откуда у тебя столько талонов?
— Интересно? — Паша улыбнулся.
— Я тоже так хочу. Откуда?
— Дал личный концерт Капитану, — двое стражников рванулись взглядами к их столу, стали наблюдать. Девочка поёжилась. Скрипач продолжил. — Он наградил меня гроздью талонов на усиленные пайки. Я решил сберечь, вдруг пригодятся. Пригодились.
— Не пригодились, — ответила она.
Помолчали.
— Что значит «дал личный концерт»?
— Сыграл лично для нашего многоуважаемого Капитана, — он полуобернулся и подмигнул парням в чёрном. Обернулся обратно. — Хотя, знаешь, сыграть две-три стандартные мелодии — это и рядом не стоит в сравнении с тем, какие концерты я давал в Москве.
— Ты жил в Москве?
— Не-а. Ездил туда с бабушкой. Жил чуть подальше.
— А что с ней стало?
— Не знаю.
— А что стало с твоими родителями?
— А что стало с твоими? — Он попытался вернуть инициативу беседы.
— Сначала ты.
— Ладно, — Павел принял правила игры. — Вся моя семья вместе со мной эвакуировалась на одном из кораблей. На вот этих новых на пару, ты поняла. Это были одни из последних кораблей и мы тогда еле-еле успели в Архангельск на его отбытие. Но… так уж получилось, что мы разъединились. Не знаю где они сейчас и… живы ли вообще, больше я их не видел, — он глянул куда-то в сторону, не показывал лица пару секунд и вновь обернулся к девочке. — Твоя очередь.
— Мама умерла от пневмонии. Недавно. А папа… он выходит за стену. В разведгруппе номер два; Алексеевская.
— Ага. Поэтому ты сняла с себя пару свитеров и поэтому же ходишь где попало? Потому что твой отец сейчас за стеной?
— Не поэтому.
Половицы жалостно поскрипывали под ногами тех, кто уже отобедал и отправлялся по своим делам. Дверь открывалась и закрывалась всё реже. Температура в столовой почти устаканилась.
— Не поэтому, — она повторила. — Я больная. Я всё равно скоро умру. Так врачиха другой врачихе сказала, а я слышала.
Павел не в первый раз сталкивался с подобной ситуацией. Когда человек опускает руки, тем более человек маленький, ему как можно скорее их нужно поднять. Люди недооценивают силу духа, а зря. Вера в себя и в людей вокруг творит чудеса. Она может проделать невообразимые вещи. Будто собака, никогда до этого не тренировавшаяся, с первой же попытки крутанёт сальто. Чудо, сравнимое с дождём, последний из которых шёл, наверное, лет так пять назад.
Паша хотел было приободрить девочку, уже открыл рот и набрал полные лёгкие воздуха, но вдруг она спросила:
— Куда попадают люди когда умирают? Нет, я говорю не про тела, которые сваливают за одной из стен в большую яму или отвозят на чернуху. Я спрашиваю куда уходит его… душа.
Музыкант решил, что ещё успеет приободрить девчонку, а пока не будет столь навязчивым и ответит на её вопросы. Он переплел пальцы рук, подпер ими грудь, выдохнул и сказал:
— Ну как же куда? В рай.
— А там тепло?
— Там очень тепло. Так тепло, что можно даже без одежды ходить. Голым.
— Врёшь.