Степан долго думал, сидя на скамейке, и решил пойти к Надийке после экзаменов. Он придёт к ней студентом, а не деревенским парнем. И от этой мысли успокоился. Но дома уже не мог сидеть и пошёл навестить Левко.
К счастью, застал его дома. Первое, что поразило молодого человека, — это абсолютный порядок в убогой студенческой комнате. Обстановка её была далеко не роскошной — небольшой раскрашенный сундук, простой стол, складная кровать, два стула и самодельная этажерка на стене. Но стол был накрыт чистой серой бумагой, книги лежали ровными кучками, сундук был застелен красно-чёрной клетчатой тканью, окно убрано вышитым полотенцем и постель застлана. Над ней висело самое ценное украшение и гордость хозяина, — двухстволка и кожаный патронташ. Заботливая рука, уют и спокойствие чувствовались в ровной линии портретов, висящих на стене и тоже убранных полотенцами, — Шевченко, Франко и Ленин. Зависть и беспокойство охватили Степана, когда он увидел это опрятное жильё.
Сам хозяин в нижней сорочке сидел у стола и работал над книгой, но гостя принял приветливо, усадил и начал расспрашивать, как он устроился на новом месте. И Степан не мог побороть стыда. Он ответил, что устроился хорошо, живёт в пустующей летом комнате, в которую осенью должен перебраться какой-то хозяйский родственник, что жаловаться ему не на что, а вскоре он получит стипендию и переберётся в дом КУБУЧа, когда станет настоящим студентом. Экзамены завтра, но он вовсе их не боится. Кроме того имеет революционный стаж.
— А вы как? Комната у вас хорошая?.. — несмело спросил Степан, преисполнившись к Левко глубоким уважением, даже величая его на «вы».
Левко усмехнулся. Выстрадана эта комната! Полтора года назад он достал её по ордеру, и хозяева встретили его, как настоящего зверя. Не давали воды, уборную запирали. Двое тут стареньких — из учителей. Один преподавал в гимназии латынь, но теперь мёртвые языки не преподаются, и он служит в архиве за три червонца. Шло время, жилец и хозяева познакомились и теперь друзьями. Чай вместе пьют, и можно сварить, если что нужно. Хорошие люди, хоть и старосветские.
— Да сейчас увидишь их, — сказал он. — Вот чай будем пить
Степан начал отказываться — он ведь не голоден! — но студент, не слушая его, медленно надел рубашку и, не подпоясавшись, выплыл из комнаты.
— Ну, вот! Как раз чай есть… Идём! — довольно произнёс он.
Он потянул за руку растерявшегося Степана, который отказывался из приличия, а на самом деле очень хотел посмотреть на горожан и познакомиться с ними. Левко не мог их заменить для юноши, ибо, как и он сам, должен был со временем вернуться в деревню, побыв в городе хоть и не случайным, но временным путешественником. И, немного стыдясь за себя, заранее собираюсь молчать и больше присматриваться, Степан вошёл в комнату настоящего горожанина и к тому же бывшего учителя гимназии.
Комната его представляла склад самых разнообразных вещей. Казалось, что вся эта мебель сбежалась сюда из разных комнат и вдруг оцепенела от страха. И так как для неё тут не хватало места, часть её подпирала стены, а часть громоздилась посреди комнаты. Широкая двухспальная кровать выглядывала из-за куцой ширмы и упиралась в шкаф с книгами, где на месте выбитого стекла мрачно темнел коричневый картон. Рядом со шкафом, не позволяя ему свободно открываться, стоял большой резной буфет, который прислонился верхушкой к стене, поддерживающей его в равновесии. Под окном справа приткнулась заполненная нотами этажерка, хоть пианино в комнате и не было; Косяком к окну, немного заслоняя его своим краем, красовался зеркальный шкаф — единственная вещь, которая сберегла свою целость и чистоту. Симметрично к грандиозной кровати высился потёртый турецкий диван, и на его широкой спинке с продолговатой деревянной полочкой вздымал к потолку свой рупор граммофон, среди ровных кучек пластинок.
У самой двери в уголке чернела буржуйка — жестяная печка, зимой обогревавшая комнату, а летом служившая для приготовления пищи. Широкая, подцепленная к потолку труба тянулась от неё на полкомнаты, затем круто сворачивала и исчезала в стене. Комната была большая, но до того загромождённая вещами, что посреди комнаты оставалось лишь место для маленького ломберного столика, на котором обедали. Рядом со своими гигантскими соседями столик казался крохотным. На нём и был сервирован чай - синий кипятильный чайник, четыре чашки, сахар в блюдце и несколько кусочков хлеба на тарелке.