Как же это случилось? Все его вчерашние красноречивые доводы куда-то исчезли, испарились. Суть была в том, что он почувствовал сожаление к Зоське, прощальное сожаление, и неосторожно был захвачен этим чувством. И вот приходится расплачиваться не за грех, а за собственную доброту! Степана охватило злое желание жениться во что бы то ни стало и тем проучить себя. Пусть в другой раз не жалеет других — не наказывает себя!
Но как она могла так предательски воспользоваться его благородным порывом? Неужели у неё не хватило такта отказаться, понять, что такое предложение делается только с отчаяния! Теперь об уважении к ней не может быть и речи. Недостаток примитовной деликатности — это в наилучшем случае, в худшем — это тонкая, хорошо обдуманная игра, девичья охота на жениха. Между прочим, она безработная, да и делать-то ничего не умеет, а деньги на наряды нужны — почему же ей не выйти? В особенности, если встретился хороший, добрый человек, плохо разбирающийся в жизни и женских хитростях! Степан взволнованно поднялся, и, ступая босыми ногами, пошёл к стулу, где лежали его брюки. Мошенница эта Зоська! Но его так просто не обманешь!
Степан быстро начал одеваться, вспомнив о службе. Личные дела не давали права прогулов. Умываясь, он подумал, что, может быть, и правда, что она его любит, и ей будет больно услышать, что он собирался ей сказать. И, вновь почувствовав сожаление, злобно брызнул себе в лицо водой. А, чтоб ты пропала! Если и любит, то любит напрасно, давно пора бы разлюбить. Не любовный же он собез, в самом деле!
Взяв подмышку портфель, он быстро вышел на улицу, находу застёгивая пальто, и вскочил в трамвай. Торопливо выпив в кафэ чашку чая с пирожным, он пришёл в редакцию, опоздав на полчаса. Это опоздание было ему неприятно.
«Надо взять себя в руки», подумал он.
Как на зло было много работы. За какой-нибудь час он раз десять подходил к телефону и ответил на кучу писем. Потом съездил в типографию, опять вернулся в редакцию, составил ведомость на гонорар за последний номер журнала и освободился к четырём. Служащие расходились, кивая ему или пожимая руку, и ему хотелось крикнуть им как приятную шутку: «Знаете, я чуть-чуть не женился! Забавно, не правда ли?»
Потом пообедал, почитал в столовке газету и отправился на заседание месткома. На повестке дня стоял вопрос о курортной кампании — вопрос важный и ответственный. Начиналась весна, пора было подумать о летнем отдыхе писателей, о ремонте их творческих сил. К восьми собрание кончилось, но кто-то предложил пойти в кино, и только в половине одиннадцатого Степан Радченко вернулся домой. Дома волнение, приглушённее посторонними заботами, проснулось вновь. Надо же, чорт возьми, кончить это дело… с этой… женитьбой!.. И ещё эта вечеринка! Злоба душила его, когда он вспомнил, что на вечеринке должны были отпраздновать его помолвку. Немного подумав, решил всё-таки итти. Пусть не думает эта обманщица, что он трус! Он бросит ей правду прямо в глаза, будьте уверены!
Адрес в блокноте. Прекрасно! Не пропадать же трём рублям! К тому же завтра праздник и можно развлечься. А главное — хотелось потанцовать, практично использовать добытое уменье.
Степан заботливо причесался, аккуратно вымылся, чтобы притти на вечеринку как можно позже. Пусть она немного помучится! Около двенадцати часов он позвонил на третьем этаже большого дома на улице Пятакова.
Открыла ему девушка, которую он видел впервые, но Зоська сразу вышла в переднюю. Увидев её маленькую фигуру, худое лицо и кончик носа, Степан решил, что не только разговоры о браке, но и все отношения с этой канарейкой должны быть прерваны. Что могло понравиться ему в ней? Он покраснел от стыда за свой вкус.
Тем временем Зоська познакомила его с девушкой, открывшей дверь.
Эго была хозяйка дома, и юноша любезно поцеловал её руку.
— Раздевайтесь, — сказала она приветливо. — Мы уже давно танцуем.
Степан поклонился. Сквозь незакрытые двери гостиной доносился громкий мотив танца, шелест ног по полу и негромкие разговоры.
— Почему так поздно? — взволнованно спросила Зоська, когда хозяйка вышла. — Я взволновалась. Тебе нездоровится?
— Нет, я здоров, — сказал он.
Зоська успокоилась и радостно твердила:
— Как хорошо, что ты пришёл! Все теперь в сборе. Ах, как весело! Родителей, конечно, отправили из дому, потому — родители самый скучный народ. Никто так не надоедает, как родители.
Потом взяла его под руку, чтобы вести в гостиную. Но он выдернул свою руку и холодно сказал: