— Вдвое больше, чем следует! — ответил он многозначительно.
Наконец опьянение его дошло до такой степени, когда человеку становится грустно. Так, будто он уже съехал с горы и стоял одинокий на серой равнине и смотрел оттуда на свою соседку с отчаянием и страхом. Неужто опять любовь? Это скучное тяготение между мужчиной и женщиной? Любовь — это большое алгебраическое задание, где после всех усилий, раскрыв скобки, получаешь ноль. И всегда во всех случаях одно и то же. Меняются слагаемые, множители, знаки, но результат всегда равен себе.
Он глубоко задумался. Вдруг она положила руку на его колено.
— Стефан…
— Что?
— Дайте руку.
Он протянул руку и сейчас же вырвал, вздрогнув от острой боли. Она безжалостно уколола его в ладонь. Он в мгновенье очнулся, как будто иголка проколола мыльный пузырь его размышлений.
— Подождите! — сказал он, смеясь. — Я тоже при случае уколю вас!
Её глаза изменились.
— Не успеете.
Он наклонился и рассказал ей смешную сказочку Катула Мендеса о слепой бабушке, которая пришивала внучку к юбке, чтобы уберечь её от соблазнов, и всё-таки стала прабабушкой, хотя отпустила внучку только два раза — первый раз на четверть часа, а другой — на пять минут. «Как же ты успела за четверть часа найти себе любовника?» — грозно спросила бабушка. А грешница скромно ответила: «Нет, бабуся, это было во второй раз».
— Глупая бабушка, зачем она заставила девушку так торопиться? — сказала Рита.
— Но у вас-то, надеюсь, нет бабушки? — спросил он.
— Нет, но зато есть поезд.
И объяснила, что она приехала навестить родителей, а постоянно живёт в Харькове, где танцует в балете, и утром уезжает.
Никогда ещё Степан не ощущал такой благодарности к женщине, как сейчас. Она едет! Значит любви тут не будет? Какое счастье!
Он способен был стать перед ней и петь ей хвалебный гимн. Боже, как хорошо всё-таки жить на свете!
— Второй час, — сказала она. — Пора итти. Хотите меня проводить?
Степан охотно согласился.
Юноша ждал в передней, пока Рита попрощается с хозяйкой. Когда она вышла, он схватил её за руку и притянул к себе.
— Поцелуй меня, — сказал он.
Она тихонько запела, смеясь:
Потом прижалась к нему, как танцовала, и он почувствовал на мгновенье сладостное щекотание её языка.
— Огонь любви — приятный только миг! — воскликнул он в увлечении, — А потом на нём начинают варить борщ.
— Миг — для женщины недостаточно, — сказала она.
— Я говорю аллегорически.
Из столовой доносился шум отодвигаемых стульев: это гости вставали из-за стола.
На улицу он вышел без пальто, не обращая внимания на её протесты. Было холодно, он сразу отрезвел.
— Небо цвета пятирублёвой кредитки, — сказал он.
— Вы такой материалист?
— Безусловно. А вы?
— Тоже. Мы и так слишком много отдали идеалам.
Сев на извозчика, она протянула ему руку.
— Прощайте, шалунишка!
— Прощайте, мечта!
Он радостно глядел, как пролётка исчезла за углом, махая ей рукой. Конец!
Пора домой. Но он был без пальто. К счастью, двери за ним не закрылись. В передней взволнованно метался женоподобный юноша.
— В чём дело? — спросил его Степан.
— Да вот… — пробормотал тот. — Зоське дурно.
— Ну, так тащите её домой.
— Надо… Только на руках её не понесёшь.
Степан вынул три рубля.
— Нате.
Юноша помедлил, но деньги взял и исчез.
В зале танцовали устало, беспорядочно, толкаясь, но танцовали. Степан, безразлично прошёл под стеной к красной гостиной, сел под фикусом в углу, вытянул ноги и сразу заснул, убаюканный музыкой, шёпотом и робкими поцелуями.
Проснулся среди полнейшей тишины.
Красный свет в комнате погас, только в зале горела одна лампа. Он поднялся и тихо вышел в переднюю, снял пальто и пошёл медленно пустынными улицами города, тихо спавшего под оловянным небом.
XIII.
Домой он пришёл в состоянии тёплой дремоты, охватившей его в кресле под фикусами. За всю дорогу от улицы Пятакова через пустынный Еврейский базар, который кажется ночью кладбищем, он не успел проснуться от сильного сна после душевного напряжения. Шёл вяло и не думал, смотрел не больше, чем необходимо было для ходьбы и во всём теле, в мозгу, в сердце ощущал сладкую, истому и потребность полнейшего забытья. В комнате машинально разделся и вытянулся на кровати, забыв снять носки.