Город
Пролетевшее лето осыпалось сусальным золотом, тая в стремительно редеющих лучах уставшего солнца, неумолимо заваливающегося набок. Крона деревьев томилась от жара, которым совсем по-летнему дышала неостывающая земля, стараясь как можно скорее избавиться от тяжкого груза, предварительно раскрасив аллею в цвета осени. Небо, еще не затянутое грузными дождевыми тучами, светлело над обнажающимися ветвями, просачиваясь на засыпанные опавшей листвой дорожки, по которым то и дело мельтешили нервные люди, не растрачивающие свое драгоценное время на осмотр окрестностей, предпочитая идти, уткнувшись взглядом в землю, будто и нет ничего на свете, заслуживающего их внимания.
Он никогда не понимал людей. Их стремлений, желаний, возможностей. Они казались для него загадкой все те долгие годы, что он жил с ними бок о бок. Он смотрел, но не видел, погруженный в свои обязанности. От него зависело все вокруг, хотя своим истинным детищем он считал парк - к остальному в какой-то мере приложили руку люди. Так было всегда, но в этом году он не замечал красоты, опустившейся на переодетые к новому сезону деревья, не видел облачных разводов на высоком небосводе. Казалось, он ни к чему не был причастен: холодный, отчужденный, он молча взирал на человеческую суматошную жизнь, не принимая в ней участие.
Его томила грусть. По солнечным денькам, по бесконечному небу, по легким ветрам, приходящим с юга и уносящим из его души весь тот сумрак, что накопился за год. Он перестал видеть перед собой радостные лица вечно спешащих куда-то прохожих, перестал ощущать их радость, бьющую через край. Ему тоже перепадало от искрящегося счастья в их горящих глазах, и он не хотел возвращаться к скучному осеннему существованию, чтобы, замерев с приходом зимы, потихоньку оттаивать до следующего лета. Ему не хотелось прощаться с удивительным теплом, дарящим неописуемый детский восторг, упоение собственной значимостью. Ему не хотелось прощаться с Ней.
Она каждый день торопилась по делам, одной и той же дорогой достигая конечной цели - пригородной станции, садилась на электричку и исчезала за поворотом. Он следил за ней, не отрываясь - не в силах оторвать взгляд, налюбоваться ее непринужденностью, живостью. Его тихий шепот признания развевал ее светлые волосы, полоскал по ветру легкие летние одежды. Ее ножки невесомо перелетали через трещины в иссушившейся земле - наблюдая за ней, он совсем забросил свои обязанности, - но он вел ее нужной тропой, обводя препятствия, а неугодных сметая с пути ангела, почтившего землю своим присутствием.
Он не знал, как ее зовут и ему было в сущности все равно. Он не знал, сколько ей лет, и ее возраст не имел для него ни малейшего значения. Он не знал, куда же она так торопится каждое утро, а возвращается лишь под вечер, усталая, но довольная - ревновать он не умел и не хотел подозревать своего ангела в порочных человеческих слабостях. Он провожал ее только до конца парка, а дальше следы ее терялись среди следов людей, почище бетонной стены разделяющих его с ней. Он противился запретам, пытался вырваться из плена, последовать за ней до самого конца, но что-то держало и не отпускало, не давая совершить непоправимый поступок. Но он готов был отказаться от всего, что сулила судьба, лишь бы быть с ней.
Однажды он решился приблизиться, но так, чтобы она не заметила. Она шла под руку с человеком, по-свойски обнимавшим ее за талию. Он не мог этого выдержать и покинул свой пост. Прислушался к их разговору, едва различимому в недовольном шорохе листвы.
Ее голос был подобен журчанью ручья - высокий, звонкий. Она была недовольна:
- Я не хочу, Тём, не сейчас. Я не готова, - она тряхнула волосами, каскадом рассыпавшимися по узкой спине. Человек остановился, взял ее руку, заглянул в лицо:
- Нам же будет лучше, Тась. Тебе не придется ежедневно мотаться из пригорода в центр. Квартирка, конечно, так себе, но я что-нибудь придумаю, - уловил ее испуганный взгляд из-под длинных ресниц и торопливо добавил: - Не надо стоять на месте, Таська, разве тебе еще не опостылел этот дремучий городок? Вот разъедутся все, никого не останется - что тогда будешь делать?
- Зря ты так, Тём, - она тяжело вздохнула, высвобождая свое запястье из его пальцев. Ее неуловимое дыхание вплелось в трепет листвы, дрожь вечерней росы на лепестках цветов. Она была вся - его, а этот человек не понимал. Или просто не верил, что так - бывает. - Мне здесь нравится, никуда я не поеду. Москва - это не мое, веришь? Мне гораздо лучше тут, среди всех своих старых друзей и знакомых. Что мне может дать столица? Деньги? Ничего больше них не портит человека. Ты хочешь, чтобы я стала подобна остальным?