Одно из дерзких замечаний Антона в пользу «этой» реальности: она волей-неволей, используя пять человеческих чувств, дает вполне четкое представление о ситуации, каждый может ее увидеть и пронять. Но творчество Антона (несомненно, важнейшая его часть) так же призвана рушить грань «этой» части стакана, поэтому он старательно выводит буквами запах, некоторый социальный эксперимент, дабы желающий мог понять Антона, ощутить дисбаланс между «той» и «этой», проникнув в его носовые полосы и, конечно, не понять, что чувствует он, Антон, но воссоздать этот запах посредством обычного рецепта, тем самым сделав полшага навстречу пониманию сложного утопления виноградины, да и теории города, да и что говорить:
Рецепт запаха, что чует Антон в самую обычную из своих минут:
(играет «Eric Clapton - Tears In Heaven»)
Килограмм говядины, перекрученный в фарш, следует смешать со следующими ингредиентами: две средние луковицы, порубленные мелко, две чайные ложки черного молотого перца, три чайные ложки красного молотого перца, 150гр соли(крупной, поваренной). Добавить зелень - по вкусу. Тесто покупное, досоленное (по вкусу). С помощью теста и муки делаются пельмени, (увы, Антон не знает как, сам не лепил, и призывает фантазировать), и замораживаются. В морозилке стоят два дня, набираются некоторой силы - иного оправдания простою Антон не видит. После - варятся на медленном огне минут шесть с половиной, преждевременно в кастрюлю набирается кипяток, солится щепоткой, помешиваются они строго по часовой. После полной их остановки - еще помешивание. После вскипания (и после прошедших шести с половиной минут) огонь не выключается, пельмени извлекаются из под воды
(из глубины «той» реальности: см. Виноградинка, погруженная в граненый стакан)
по три-четыре штуки за раз, тем самым давая остальным шанс на «довариться», и этот шанс великолепен, так как все в целом дополняет друг друга - от недоваренных до переваренных, но тут уже Антон впадает в описания, забывая о строгости рецепта. Заправляются они строго майонезом, внутри не допускается вода. После - поедание. После - час в непроветриваемом помещении. И - готово, «эта» сторона побеждена.
Любой повторивший чувствует запах, существующий только лишь для одного Антона. Фантастика.
Предположим, что «эту» плоскость можно описать» не через Антона, но через любого человека вообще, первого, кто приходит в голову. Например, моего друга, он не хуже любого из нас. Кстати, играет «Radiohead - Creep».
-Расскажи о нем, - просит моя любовница. - будто бы я слепая, ни черта не вижу.
-О ком? - удивляюсь. - Вы знакомы с Беленским, ты забыла? Виделись в магазине, и это тем страннее, что я называю его по фамилии, хотя ему неполных двадцать лет.
-Да нет, - хмурится она. - Не о твоем этом Беленском, а о твоем друге. Опишешь? Ну, так, словно бы у меня совсем нет глаз - да, это лучше, чем слепота, даже лучше природной слепоты. Нет глаз с рождения, я никогда не видела ничьих лиц, даже своего, я даже не могу представить как оно выглядит. - она присвистывает. - Потрясающе! Так вот, опиши мне, но такой мне, лицо своего товарища, объясни этот факт. Расскажи о нем, не используя этих банальщин: «лицо молочника, губы менеджера» - помни, я никогда прежде...
-Понял. - говорю. - Глаза закрывать будешь?
Кивает.
-Я готова, описывай/ и я начинаю свое описание «этой» плоскости через лицо моего друга так, как если бы она правда не имела глаз и никогда не видела ничьего лица и не знала, что это вообще такое и с чем его (эки гурманы) вообще едят.
-Представь себе лицо/Забыл?/ Забыл. Некоторую фигуру (не перебивай), вот, дотронься до моего лица, неспешно обведи пальцами его контур - такой же формы фигуру, на которой и будет строится мое описание внешности моего друга. / Это - лицо? / Да, это лицо, форма лица, головы, оно практически одинаково у каждого, но волос, которые ты ощущаешь на моей голове, у моего друга нет - он стрижется коротко, и это совсем даже неважно. Далее идут глаза, вот, попробуй, те же впадинки, та же мягкость, когда на них надавливаешь, но цвет - другой. / Что такое цвет? / Я забыл. В твоих мечтах все не имеет цвета?/ Я не знаю, что это, вот же ты смешной. / Да, смешной. В общем, все различается. Ты чувствуешь иначе, чем я? / Я не знаю, как ты чувствуешь, но возможно. У меня и глаз-то нет, я твои эти впадинки знаю только по тебе, у меня нет и таких, забыл об отсутствии? / К черту! Продолжаем. Попробуй мой нос - здесь у него нет горбинки, а вот эта линия (это верхняя губа) тоньше, а волосы над ней длиннее, а вот эта линия чуть похожая на мою, но волос тут нет совсем, а подбородок... / Подожди. / Да, что? / Ты просто говоришь, как у него все отличается, но ты его не описываешь. / А что значит - описать его? / Значит, сделать так, чтобы я представила его «лицо» - так это называется? / Но я стараюсь. Не выходит? / Нет, выходишь ты, просто без горбинки, с лишними волосами и тонкой губой. / Не другой человек? /Не другой человек. / Значит, я не умею описать моего друга, используя преимущества «этой» стороны/ Значит, «эта» твоя сторона никуда не годится, и для описания нужна «та». / Выходит, «эта» сторона - только для зрячих, верно? Мир, как он есть на самом деле? А то, что я вывожу внутри себя - «та» сторона, которой не вижу сам? / Выходит, что ты дурак и запутался, и твой друг - ты сам, но без горбинки, а я в мгновение ока отрастила себе новые глаза. / Сумасшедшая! / Нет, ты, вместе со своими сторонами, утонувшими виноградинами.