Голубь гарцует перед голубкой у лужи, разлившейся после недавнего ливня.
– Пей, – урчит он. – Пей, радость моя. Это все тебе! От меня!
Голубка пьет смесь бензина и кислотного дождя и благоговейно внемлет всему, что говорит ей ухажер. Она рада его вниманию. Но не меньше рада и этой луже. Напившись, голубка плюхается в воду и начинает горделиво скользить по ее поверхности. Она воображает себя лебедем, а может – и кораблем. Голубь, воодушевленный благосклонностью подруги, кружится в неистовом танце страсти…
Отчего же людям не дозволено быть столь же свободными в выражении чувств? Свободными в самих чувствах? Не дозволено просвечивать свои души рентгеном? Смеяться, когда смешно, а не когда следует смеяться? Плакать, когда больно? Грустить, если грусти требует сердце?
Завтра Ее рука коснется моего плеча в последний раз. Завтра все будет в последний раз – грустное и забавное, нежность и суровость. Все, что было в нашей с ней жизни за истекший год, исчезнет. Но только наяву. В нашей памяти мы будем вместе. Надеюсь, навсегда.
Я не умею писать. Но хуже всего – я не умею мечтать. Мечтать не о чем. Все расписано наперед. Чья-то невидимая рука крошит для нас черствый, червивый хлеб. Заливает нам в рот горький, настоянный на яде нектар, от которого мы хмелеем и продолжаем жить, не задаваясь вопросами о сути нашего существования. У нас есть хлеб. Есть вода луж. Суть – лишнее. Суть сюда не вписывается.
Я не умею писать. Я не люблю писать. Но я хочу, чтобы на память о Ней мне остались эти строки.
Я говорю «Она», потому как имя, под которым Она прожила со мной год, неважно. Это имя, которое Ей уже не носить. Как, впрочем, и мне – мое. Сейчас я Андрей, но через пару дней буду Константином или Валентином.
Они продумали все до мелочей – от наших бывших не остается ни имени, ни адреса, ни пучка волос на память. Остается лишь сама память. До недавнего времени я находил это разумным. Я находил только разумное в нашем мироустройстве, пока не встретил Ее.
Теперь там, где было умиротворение, мне уготована агония. Забывать было делом легким. Самым естественным и простым. Теперь это невозможно. Как забыть Ее? Она живет во мне вопреки моей воле. Вопреки мне самому. Без Нее жизнь находит своей предел и останавливается. Бьется о стену тупика. Сама становится тупиком. Жизнь может быть только здесь, с Ней.
Это – странное чувство. И страшное чувство. Думаю, это и есть любовь. Я слышал, его дано испытать лишь немногим. Только настоящим безумцам, которых оно превращает в настоящих счастливцев. Теперь знаю – и в настоящих страдальцев.
Нет, слова не те. Не те! Но даже если бы они и были правильными, что толку от красивости слов и ладности их порядка? Их сила или немощь важны для стороннего читателя. Для меня важно то, что стоит за ними. То, что сами по себе слова передать не в силах. Они значимы лишь для того, кто писал их. Он один способен расшифровать и вновь пережить написанное.
Для остальных же это лишь схематические мазки. Некоторые могут понять их и пережить определенные эмоции. Даже глубокие эмоции. Но переживать их дано каждому на свой лад и никому – так, как самому автору. Но бог с ними, с этими словами. В них не найти мне ни утешенья, ни решений. Мне дано найти в них лишь себя. Выходит, слова – лишнее? Слова – лишь боль моя и страх? Мне счастье прошлое не передать словами? И хоть раскройся весь я перед вами, меня вам не понять?
27 августа 2036 года
Прошло несколько лет. Может, пять. Может, восемь. Я не считаю года. Моя жизнь остановилась в тот августовский день, когда, вернувшись вечером с работы, я не застал Ее дома. Вместо Нее там уже была другая женщина. Вечером 16 августа в апартаментах тебя всегда встречает другая женщина. Впрочем, и ты для каждой новой женщины – другой мужчина. Мужчина на год.
Я забыл о своих записях, вернее, никогда не возвращался к ним. Зачем? Ведь Она и так со мной. День за днем. Минута за минутой. Если я и отвлекаюсь на мысли о чем-то другом, то исключительно по необходимости. Но какая-то сила тотчас возвращает меня назад, в год нашего знакомства и недолгого счастья. Подобное счастье должно быть даровано человеку навечно – большего он и не потребует. О большем он и не мечтает. Не потому, что не смеет, а потому, что большего счастья ему не может быть дано. Только счастье в любви делает человека счастливым. Только счастью можно входить в нашу жизнь без стука: мы рады ему всегда.