Институт – организм беспокойный. Он живет слухами. Питается настроениями. Он верит в легенды и смеется в лицо фактам. Он уповает на наш профессионализм, но не стремится сделать из нас профессионалов.
Институт – самое крупное сооружение в Городе, чудовище, страшилище, монструозище. Он вздымается своей грязно-серой громадой над окружающими кварталами. Ряды бесконечных окон не без подозрительности поглядывают на мир за его стенами, мир, который он все еще не в состоянии постичь. Он ощущает себя жертвой некоего мошенничества, намеренного обмана: едва ему удается разобраться в одной проблеме, как решение порождает десяток новых вопросов. Постоянное наличие вопросов составляет смысл самого существования Института, однако он не умеет быть благодарным.
Пока же он отнимает все ресурсы Города. Он жадно гложет его изголодавшейся собакой. Он пьет его кровь ненасытным вампиром. Он всесилен и необъятен. Более пятидесяти тысяч отделов. Полторы тысячи подъездов. Как именно мне следовало взяться за поиски? Обходить отдел за отделом? Дежурить поочередно у каждого подъезда? На это могли уйти годы. Я справился по командировочному предписанию: оно было на пять рабочих дней. Думаю, чтобы получить в архиве необходимые документы, хватило бы и одного. Должно быть, шеф решил отдохнуть от меня, устроив нам обоим подобие каникул.
Если бы я только знал, где работает Алевтина… Но я даже не в курсе, куда выходили окна ее квартиры. Ее квартира и ее окна никогда меня не интересовали. Она сама меня по большому счету не интересовала… Хуже того – по глупости своей и в эйфории, понадеявшись на вдруг обретенную удачу, я даже не полюбопытствовал, в каком именно отделе Алевтина работает. Хотя где гарантия, что эта информация не исчезла бы у меня из памяти точно так же, как исчезла сама Аля?
В последние годы я стал записывать имена, адреса, номера отделов – любые координаты, касающиеся моих сменных жен. Но, странное дело, все записи исчезают! Будто я пишу растворяющимися в воздухе чернилами. Я уже писал и кусками кирпичей в углу спальни, и мелом на стене – все исчезает без следа точно так же, как из моей памяти. Чем еще можно было бы написать, чтобы написанное не исчезало? Кровью?..
И тут мне припомнился вчерашний разговор с Кларой. Вроде бы она упоминала Пятый центральный парк… Я справился по записям: так и есть – Пятый. Эта информация не исчезла ни из моей головы, ни из дневника. Она что, не была достаточно значимой или прошла мимо внимания тех, кого должна была бы заинтересовать? А может, у меня ничем не обоснованная паранойя?
Как бы то ни было, но мне следовало повидать этого продавца кораллов. Не потому, что я всегда мечтал побывать на море, а он мог бы рассказать мне о нем. Попытки Клары отговорить меня от встречи с этим человеком только укрепили меня в желании увидеться с ним: я был уверен, что он мог поведать мне о вещах куда более значимых, чем кораллы.
Я выскользнул из здания Института. Как мне показалось – незамеченным. На улицах не было ни души. У подъездов, то ли насупившись, то ли пригорюнившись, ждали своих ездоков автомобили руководящих работников. Город замер. Он был погружен в тишину. Он был жив и нежив одновременно.
Тишина нарушалась лишь редкими трамваями-автоматами. Остальные трамваи до вечера исчезли. Удивительно, что сам Город не исчезает на время рабочего дня, ведь в нем потребности в эти часы тоже нет. Из жизни исчезает все, что нам нужно и дорого, а то, от чего страшно и муторно, остается с нами навсегда.
Я сел в трамвай, бегущий в сторону Пятого парка. Сидеть в пустом вагоне было непривычно. Я чувствовал себя отщепенцем, предавшим свой коллектив, свое предназначение, возможно даже – саму свою природу. От этого было неуютно, однако повернуть назад у меня не хватило бы духу. Пойти на смерть хватило бы, а сдаться – нет.
Я постарался отвлечься от этих мыслей, сосредоточившись на видах Города, такого знакомого, но до конца мною и не познанного, вроде родного – ведь каждый день моей жизни прошел здесь, – но при этом все более чуждого мне. Однако монотонность городских пейзажей отвлекала плохо. Я закрыл глаза…
Наконец сквозь сковавшую меня полудрему донеслось объявление: «Остановка “Пятый центральный парк”». Трамвай поспешно высадил меня у входа в парк и резво рванул по дальнейшему маршруту.
Как и всё в Городе – дома, магазины, кафе, – парки не отличаются разнообразием: гнетущая тень деревьев, усыпанные злобными колючками кусты, недовольно хрустящий под подошвами гравий дорожек, заросший вязкой тиной пруд. Гуляй, вдыхай, отдыхай.