– А ну, погоди! – В плечо мне настойчиво впились острые пальцы. – Раньше ученые горели на кострах Инквизиции, чтобы донести людям правду! Я что, тоже должен сгореть ко всем чертям, чтобы ты мне поверил?
Я с трудом расцепил его руку. Моя ладонь наткнулась на что-то неприятно твердое: на его безымянном пальце было надето кольцо с двумя крупными полупрозрачными камнями красного и синего цветов. Я оттолкнул его руку и сказал:
– Как вы считаете, чему я скорее поверю? Россказням незнакомца или собственным глазам? Знаете что… – меня вдруг осенило, – я, кажется, разобрался: мы либо говорим о разных вещах, либо это вопрос терминологии.
– Мы говорим об одном и том же и пользуемся одной терминологией. Даже больше: я тоже вижу овал.
– Ну?! – вскричал я, пританцовывая от нетерпения. – Ну-у?!
– И все же, уверяю тебя, Солнце – это шар, – с то ли издевательской, то ли сочувствующей улыбкой закончил старик.
Я рассмеялся, хотя и не столь громогласно и непринужденно, как хотелось бы.
– Так вот, – невозмутимо продолжил странный человечек, – Солнце – центр, а Земля просто кружит вокруг него в пространстве.
– Кружит? Как птица?
– Вроде того.
– А почему тогда нет колебаний? Ведь крыльями приходится махать.
– У Земли нет крыльев.
– А что же тогда?
– Какая-то центросила что ли… Притяжение-натяжение.
– А-а… То есть мы привязаны к Солнцу канатом? А где он?
– Можно сказать, что и канатом. Только он невидим.
– Ну, конечно… Именно такого ответа я и ожидал, – скептически бросил я.
– Не веришь?
– Не знаю. Мне хотелось бы верить, но как это сделать? И если все так, как вы говорите, то очень странно, что вам это известно, а поколения ученых разобраться в этом не смогли.
– Понимаешь, раньше это и не было секретом. Даже больше: это было самым обыденным фактом. Но даже явное может стать тайным, если относиться к нему непочтительно или невнимательно.
Мне стало жутко. Во-первых, то, что говорил мой незнакомец, никак не вязалось с привычной мне картиной мира. Во-вторых, похоже, ему были известны вещи, о существовании которых не подозревал целый институт ученых и всех остальных – тех, кто был к ученым причислен.
– То есть мы – вовсе не центр Вселенной? – уточнил я.
– Конечно, нет. Вы только полагаете себя таковым, поскольку слишком много воображаете о себе. Все «хочу» человека – лишь о себе. При этом человек еще и кричит о своих «хочу» так, словно именно ему Вселенная и должна посвятить себя. А Вселенной-то плевать…
Его благожелательность была сродни благожелательности боксерской перчатки, однако в этих словах была и доля правды – было бы глупо это отрицать.
– А почему вы говорите «вы», а не «мы»? – поинтересовался я. – Разве вы не человек?
– Человек, человек… Хотя и не такой, как вы, – уклончиво ответил тот.
Все сразу встало на свои места: я имел дело с сумасшедшим. Почему только я раньше этого не понял?
Я пожал плечами и вновь двинулся прочь, но старик повторно схватил меня за рукав:
– Эй, ты куда? Ты еще не получил ответы, за которыми пришел. Ладно, вижу мне ты не очень веришь. Пошли.
– Куда это? – спросил я из вежливости: все свое любопытство я растерял.
– Отведу тебя к тому, кому ты, может быть, поверишь больше… – таинственно пообещал старик и, призывно махнув рукой, направился к ближайшему подъезду желтого дома.
Лифт не работал. Мы прошли с десяток лестничных маршей.
– Тебе сюда. Заходи. – Старик указал на одну из выходящих на лестничную площадку дверей под номером 20А.
– А вы?
– Я здесь побуду.
Он скрылся в темноте коридора, в который переходила лестничная клетка. Я тут же перестал различать его фигуру: она словно растворилась во мраке. Мне послышалось, что там тихо приоткрылась и закрылась еще одна, невидимая с площадки дверь.