– Эй… – позвал я негромко. – Э-эй…
Ответом была тишина. Для проформы я негромко стукнул пару раз в дверь и раскрыл ее. В нос мне ударил кислый запах плесени. Из кухни в коридор сочился яркий свет погожего дня. Стены коридора были в потеках, образовывавших контуры фигур. Были среди них как фигуры людей, так и животных. Сказочных животных. Хотя сказочными их делали лишь небольшие, не самые замысловатые дополнения экстерьера, вроде рога во лбу или торчащего из спины хвоста.
Я прошел в гостиную – стандартного размера комнату, сильно затемненную толстыми шторами. Несмотря на полутьму, было заметно, что везде царили пыль и грязь. Мне тотчас вспомнились апартаменты, их чистота и стерильность, а также навязываемая нам стерильность наших чувств и мыслей.
Вдруг меня словно поразил разряд электричества: это была моя комната! Вся обстановка: картины и литографии на стенах, вазы, горки чашек в буфете, софа, обитая тканью персикового цвета – каждая мелочь была мне знакома! У стены стоял стол – конечно же, мой! Да, такие столы встречаются в каждой второй квартире, но… Я пригляделся. Нет сомнений, не было: стол стоял на двух ножках, опершись на стену боком – его третья ножка была болезненно поджата, как поджимают пораненную лапу собаки. Я ясно представил себе подобную картину…
«Кстати, почему у собак четыре лапы, а не три? – внезапно подумалось мне. – Три было бы логичней. Три – в самый раз…»
Однако развить эту мысль я не успел. Меня отвлек звук вкрадчивого шороха: в дверном проеме, ведущем в смежную комнату, стоял человек в золоченой маске с прорезями для глаз и рта. Из-под маски вырывались лохмотья неряшливой бороды и длинные космы седоватых волос. Вместо одежды на нем было то ли покрывало, то ли занавеска фиолетового цвета.
Он прошлепал босыми ногами к столу и, усевшись за ним, величественным жестом указал на стул напротив. Пока я усаживался, человек в маске достал пучок каких-то палочек, воткнул их в стакан и поджег. Комнату стал быстро наполнять едкий дым. Он скрыл от меня обстановку комнаты и ее стены. Я видел лишь маску, разглядывавшую меня в упор. Мне очень хотелось отвести глаза, но я оказался не в силах этого сделать.
– А можно обойтись без этих свечек? – попросил я, заходясь надрывным кашлем.
– Сейчас привыкнешь и перестанешь кашлять, – донесся глухой голос из-под маски. – Что, неужели такой едкий дым?
– Очень.
– Ничего страшного: это благовония – чтобы ты не чувствовал кислого запаха плесени. А вообще, странно…
– Что странно?
– Очень выраженный эффект: даже глаза слезятся. – Маска почти вплотную приблизилась к моему лицу. – Не ожидал, что все может быть реалистично до такой степени.
– А мне странно такое слышать. – Подобные слова действительно были странными: может быть, маска и предохраняла глаза и легкие от дыма, однако я фактически задыхался. – Почему вас это удивляет?
– Я здесь недавно, – пояснил мой собеседник. – Еще не привык.
– А что это за место? Это ведь уже не Город? Или это… другое время?
– Город, Город... – подтвердила маска. – Его техническая зона.
К этому времени дым стал столь густым, что я перестал различать и маску, однако, как и обещал мой собеседник, дышать мне стало легче.
– Итак… – таинственно донесся из ниоткуда голос невидимого собеседника. – Ты ищешь ответы…
– Ищу. – Я не стал отпираться. – Как мне к вам обращаться?
– Можешь называть меня Маршалом.
– Маршалом? А не могли бы вы уточнить – это что? Имя, фамилия, должность?
– Призвание.
– Скажите, а человек, который меня сюда привел…
– Тебя сюда кто-то привел? – В голосе Маршала зазвучали нотки недовольства. – Обычно сюда приходят сами. Когда ощущают в этом острую потребность.
– У меня очень острая потребность, Маршал, – заверил я хозяина своей квартиры.
– Ну, так спрашивай…
Что-то со мною происходило в этом дыму. Нечто парадоксальное. Я должен был расспросить прежде всего про Нее и про Алю, про то, как добраться до моря, наконец – что это, черт возьми, за техническая зона такая, но все эти вопросы казались мне в тот момент настолько ничтожными, даже смешными, что не хотелось тратиться на них. Я отстранился от них. Я бы с удовольствием вычеркнул их из самой памяти, но они притаились где-то на дне моего сознания, маскируясь под неприметные полипы, готовые в подходящий момент жадно расцвести раскаленными цветами неопределенности.