– Болеют. Когда у них болит душа. Самый важный их орган.
Я живо представил себе, как шеф, озадаченный моим отсутствием, но еще более – моим ответом, встревожено перешептывается с замом.
– Слушай, я не уверен, что душа – это орган… – вновь раздалось в трубке. – Ты очень странный в последнее время. Мне это не нравится.
– Это не я странный. Это мир странный. Он не дает мне то, что я хотел бы от него получить, и требует то, что я не в состоянии ему дать.
– Надеюсь, ты понимаешь, что, с точки зрения мира, странен как раз ты, а не он. Ты странен и весьма – своими капризами, меланхолией, своей извечной потребностью роптать, нежеланием давать и принимать.
– Понимаю… – обреченно вздохнул я.
Мой голос дрогнул. У шефа же тотчас возникло ложное ощущение, что инициатива в разговоре переходит к нему, и он ринулся в атаку:
– Какие у тебя могут быть претензии к этому миру?
– А у вас их нет? – Я отбросил и уничтожил его одним ударом. – Вы меня удивляете. Люди, которых я когда-то любил, продолжают где-то жить, но для меня они мертвы! Все до единого мертвы! Разве вы не любили, Айфонасий Прокопьевич, а? Не любили? Если любили, то как вы способны принимать подобную данность? Как?!
В трубке негромко заскулили.
– Хорошо, – сквозь зубы выговорил шеф. – Хорошо! Даю тебе отгул по семейным обстоятельствам.
– У меня нет семьи, – поправил его я.
Было слышно, как шеф чертыхнулся в сторону. Этот разговор явно действовал ему на нервы. Для моей же озлобленности наша беседа оказалась отличным выпускным клапаном. Я злорадствовал.
– А как же жена? – наконец выдавил шеф.
– Жена не в счет.
– Федор, не усложняй! Даю тебе отгул. И точка!
Я улыбнулся. Это был мой маленький триумф. Начальники, вроде моего, – ставленники этого бессердечного, нелогичного мира. И моя победа над подобными людьми сродни маленькой, но победе и над самим этим миром.
Не медля ни минуты, я поспешил на работу. Мне требовалось насладиться своим триумфом до конца. Если бы шеф потребовал от меня тотчас явиться пред его очи, я бы и не подумал этого делать, но раз он предпочел дать мне отгул… Мне бы очень хотелось, чтобы вместо женщин у меня каждый год менялись начальники – может, однажды мне с руководством и повезло бы, – но здесь я, конечно, расфантазировался…
В принципе, выходом могла бы стать смена работы, но куда я уйду? Весь Город занят в Институте проблем Вселенной. Все население. Все наши умы, вплоть до последнего дурака, брошены на решение проблем и задач, которые осознанно ли или бессознательно ставит перед нами Вселенная. Но познать ее – еще полдела.
Не знаю, дорастет ли человек до того, что однажды сам будет ставить задачи перед Вселенной. Но если не идти именно к этой цели, зачем тогда все? Тогда тысячи лет, что человечество бьется над разрешением тайн мироздания – не подвиг и не слава, а пустая трата сил. Тогда вся история цивилизации бесполезна, жизни миллионов мыслителей, вроде нас, напрасны, а сами наши мысли, наши идеи, к которым мы шли всю жизнь, ради которых и жили – даже не песок, бесцельно гонимый ветром, а лишь его шелест, его зов, раздавшийся громко и призывно, но угасший, захлебнувшись самим собой.
Так что хватит, хватит уже Вселенной изгаляться над человеком, изводить его в тупиках разума, заставлять рвать в отчаянии волосы и проливать слезы бессилия. Восстань, человек, над этим холодным миром. Будь горд, умен и велик. Но горд будь не гордостью своего тщеславия, умен – не отдельными вспышками безумного, самоубийственного просветления, велик же – не памятниками самому себе. Сделай из жестокосердного противника и злобного насмешника, коим является этот мир, своего соратника, соучастника своих побед…
Но довольно, довольно этой неуемной официозной риторики, которой я исподволь заразился. Мне ли об этом рассуждать? Какой из меня, положа руку на сердце, мыслитель? Как раз мыслить-то я стараюсь как можно меньше. Я смекалист – на свой непривередливый вкус, – но ленив, лишен амбиций, зато полон безучастья. Типичный ведомый специалист. Это из ведущих специалистов – требовательных, докучливых личностей – вырастают начальники. А мне хорошо и внизу. У дна не столь сильны течения. Не столь тяжелы оковы ответственности. Не столь замутнен и ангажирован взгляд на мир. Однако я отвлекся…