Много что про те камни сказывали. Будто бы по ночам зарево над ними встает - дед как-то проходил, видел, и отец тоже видел, кажется. Будто девки там, русалки-лорелеи, в лунном свете из воды выходят косы сушить. А если парня какого завидят, то петь начинают, околдовывают, запутывают в волосах своих и тянут на дно морское. У них там на дне с парнями плохо. Вот, кстати, совсем недавно один пропал. Хороший парнишка, работящий. Ночью пошел прогуляться на морской берег и не вернулся. Утащили русалки, значит.
А другие говорили, сами вы русалки. От парня того девка в деревне забрюхатела, жениться надо, уже и отец, и братья девкины нетерпеливо поглядывают: мол, чего тянешь-то? али помочь кулаком крепким? Вот и сбежал молодец в город – ищи-свищи. Так что, сами вы…
Нет же! Каменюки, каменюки проклятые виноваты. Вон, Баська тоже мимо камней шел, возвращаясь с гулянки. Баська он известный охотник погулять да выпить. И вот, значит, шел он себе шел, тут глянь - в волнах девка голая плещется. Ну, Баська страсть как до девок охоч, что ему еще-то примерещиться могло? Не будь дурак, Баська за ней. А девка в море плывет - заманивает, значит. А Баська за ней. Да я! Да меня! Да чтоб какая-то голая девка! А выпил много: дышать тяжело, и одежда ко дну тянет, и в голове мутно, и берега уже не видать. Перепугался Баська, назад повернул. А девка-русалка руками его обхватила, ко дну влечет. Все. Тонуть начал. Сам не помнит, как выбрался. Ну и перепуганный же домой воротился! Пить зарекся, на девок месяц не смотрел. Головой, небось, спьяну о камни ударился - смеялись деревенские. А, может, и не головой вовсе, - хихикали между собой девки.
Но - кто не знает? - когда тебе одиннадцать лет, и ты еще вершить в сказки, что вспомнила-таки старуха-мать, камни и девки-лорелеи приобретают особую колдовскую притягательность. Уж ты-то доплывешь! Ты ведь не Баська, гуляка-пьяница. Доплывешь и за хвост рыбий девку подергаешь. А вдруг ты ей глянешься, и она сокровища тебе морские откроет: злато-серебро, корабли затонувшие, сундуки с бутылями, полными вина. Будет потом, чем друзьям хвастаться, они от зависти лопнут.
Конечно, мальчишки бегали на Белые камни. Как пойдут в школу в село по соседству, а потом удерут с занятий пораньше, и пока родители не хватились - к камням. Хорошо же забраться повыше и прыгнуть в волны, поднимая фонтан брызг! А уж если вечером работы не было! В деревне развлечений-то - собак дразнить да в соседский виноградник лазить, где виноград, известно, вкуснее родительского. Бегали. Костер жгли, картошку в золе запекали. До самого заката сидели. Потом спешно гасили костер, собирались, подгоняя друг друга, спешили домой. И это вовсе не оттого, что Белые камни страшные, а оттого, что если до темноты не успеешь, потом дороги не разобрать, споткнешься там или одежду о какой зловредный колючий куст порвешь. А мамка с папкой ремнем добавят. Так что не думайте, не в камнях дело, нет.
Кто не помнит? Когда тебе одиннадцать лет, и твой сосед Банька, родной брат того самого Баськи, лучше всех ныряет в воду с камней: и спиной вперед, и головой вниз, и с двойным кувырком, и по-всякому по-разному, тебе непременно нужно доказать, что ты тоже, тоже… сам не знаешь что, но тоже! И вот тогда ты азартно, с задором и испугом, пока не передумалось, выпаливаешь:
- А вот я могу на целую ночь на берегу остаться!
- На берегу? С Камнями?
- А вот и врешь!
- А вот и давай!
- Струсил?
- Спорим?
- Спорим!
И только потом, когда друзья твои на полпути к дому, азарт сходит и вокруг смыкается чернота, теплой летней ночью тебе вдруг делается зябко. Ты подбрасываешь ветки в огонь и придвигаешься ближе, стараясь не думать о сказках, которые мамка рассказывала тебе-маленькому. Но в голову, как назло, лезет Баська-бабник и вспоминаются случайно услышанные слова отца: «Светло там было, ну только не как днем, а будто в сумерки», и с неба ехидно ухмыляется полная луна.
Ох, а Ян совсем забыл про полнолуние! Лишь перед тем, как мальчишки ушли, друг-сосед Банька подошел к нему и предложил тихо: «Давай, лучше я тебя прыгать научу с кувырком. Полнолуние сегодня. Ну его, спор этот дурацкий!». И хорошо, что уже стемнело, и не разобрать дороги, и давно ушли приятели, потому что когда тебе одиннадцать лет, больше всего на свете ты все-таки боишься прослыть трусом.
Ян сидел у самого огня. От близости пламени лицо его охватывало жаром. Море плескалось о берег, ровно светили звезды, в кругу света было покойно и тихо, лишь подлетали мотыльки, чтобы тотчас сгореть. Короче, ничего интересного не происходило. Убаюканный треском пламени и мерным шумом волн, Ян склонил голову на гладкий валун, сохранивший тепло ушедшего дня. Он и сам не заметил, как уснул.