— Тут разрешено рабство?
— Тут всё разрешено. Но Мурам рабы не нужны. Разве что женщины… Они нас сдают на органы Внешникам. Те — твари ещё хуже, чем Муры. Подробности пропущу. Главное, запомни — Муры, Внешники, Заражённые — все они враги, и их надо убивать. Не вступать в переговоры, не верить обещаниям, никаких контактов, кроме огневых, никакой жалости. Их надо убивать. Убивать, убивать, убивать. Не можешь убить — беги. Понял?
— Да… … Боже. Как вы тут живёте… А почему назад, мы бы не вернулись?
— Потому, что мы заражены. Короткий, покажи.
Короткий снял шлем, и слегка наклонил голову.
— Видите — две шишечки? Как две дольки чеснока. Видите?
И Павел, и Мария покивали.
— Это у всех.
Новички ощупали свои затылки. Да. Новообразования были и у Дугина и у Машки. Бабка продолжила:
— Мы не становимся тварями, потому, что у нас, у тебя, у меня, есть иммунитет к заразе. Но, она из нас никуда не делась. Такие как мы, это ошибка программы. Дефект какого–то эксперимента. Что–то там пошло не так, и получились такие как мы — имунные. Но если тебе удастся вернуться… И, даже если ты попадёшь точно в свой мир… То тот мир — погибнет. Весь. Всё живое весом больше, примерно пятнадцати килограмм, превратится в тварей. Всё, что массой меньше, будет съедено. Это тоже понятно?
— Так это выходит что — мама и папа живы?
— Конечно! Погибли только их копии.
Машка удивлённо посмотрела на Павла.
— А как же мы?
Ответила Бабка:
— А нам надо как–то выживать. Вот и крутимся, как можем.
Мария испуганно поглядела на Пашку.
— Дядя Паша…
Бабка перебила.
— Так, девушка. Давай–ка, привыкай без «дядь», и безо всяких «вы».
— Но… Почему?… — удивилась Маша.
Объяснять взялся Шило:
— Потому, что пока ты тянешь кота за яйца: «Дя–дя–па–ша»… Тебя уже убьют, да ещё и изнасилуют.
Бабка покивала.
— Тут всё подчинено одному — Выживанию. Сплошная война. Поэтому сразу привыкайте. Приедем на место, я вас перекрещу.
— А вот… Маша указала на пробегающие зелёные поля.
Бабка, как всегда опередила вопрос:
— Тут всегда лето.
Пашка задумался.
— А вот это… То, что вы… то есть, «ты»… Сенс. Это, что такое?
— Все те, Паша, кто иммунный, получают Дар. Разное получают… Кто–то отхватит полезное. А кто–то глупость полную. Тут уж, как повезёт. Мне повезло.
— А у меня какой дар? То, что я хорошо начал стрелять?
— Нет, дружок. Это у тебя не дар. Просто природные способности усилились. Я это чувствую.
— А какой у меня дар?
— Не знаю, дорогой. Я не знахарь. Приедем в Полис, я вас к знахарю свожу, тот определит, — и тут же зашипела — Суки… Уроды… Выследили.
* * *
— Что?! — встрепенулись все.
— Дроны.
— Далеко? — спросил Шило.
— Пара километров.
Пашка хмуро потянул Сайгу, полез на сиденье ногами.
— Паша, возьми вот это.
Пашка оглянулся. Короткий протягивал ему здоровенную винтовку с оптическим прицелом.
— Там бронебойные. Заряжать знаешь как?
— Нет. Впервые вижу.
— Смотри, — Короткий задвигал рукоятку, — раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь. Семь движений. Понял?
— Давай. Где они?
— Сзади на одиннадцать часов, — подсказала Бабка.
Только он уложил цевьё на трубу дуги и приложился к прицелу, как над лесом появился чёрный силуэт самолёта. И как–то он, вроде сам по себе, попал в перекрестие. Павел только нажал на крючок, и беспилотник вспыхнул огромным шаром огня.
Без промедления Павел передёрнул затвор. Мелькнула мысль:
— На плече синяк будет во всю харю.
Чуть слева, на высоте метров в пятьдесят, вылетел второй и тут же застрекотал пулемётом. Защелкали пули. И снова — перекрестие прицела, хлёсткий выстрел с характерным пришёптыванием. Дрон медленно завалился на крыло, и, не прекращая вращения, как пропеллер ушёл за лес. Грохнуло, повалил черный дым.
Шило аж взвизгнул от удовольствия:
— Вот так вам, суки!… Нет! Вы видели?! А?!
Пашка сел и увидел…
— Стой! — заорал он. — Стой!
Кинулся к поникшей головой Машке.
— Машенька, деточка…
Грудная клетка, простреленная справа насквозь, истекала кровью и белела выломанным ребром.
Пашка трясущимися руками пытался сжать края раны, бормоча.
— Господи! Да как же это?! А–а–а, суки!
Машина остановилась. Все заметались. Шило вылетел из багажника с большой брезентовой сумкой.
Бабка выхватила у него этот баул, вытащила большой ватный пакет и приложила к ране, пытаясь остановить кровотечение. Шило подсовывал второй под Машину спину.
Пашка вдруг отчётливо понял, что это не игра, не сон, и он сейчас, вот прямо сейчас, потеряет эту, за несколько часов ставшую ему дорогой, девушку. Отчаяние захлёстывало.