Загрузили на средний ряд сидений тело, и пошли в догон колонне.
Пашка быстренько провёл допрос. Выяснил, что их действительно ждала засада под Добровкой. Этот мужичок должен был уничтожить Скорого, как основную боевую единицу колонны.
Сетуя, что нельзя было взять с собой Шило, Пашка быстренько раздел мужика донага. Оружие и одежду свалил на задние сиденья, а спящего голого пленного сбросил на ходу в степные ковыли.
Автобус поднимать не стали. Время не терпит.
Пошли параллельным курсом, слева от цепи машин, прикрывая её со стороны вероятного появления противника. Павел скомандовал:
— Теперь ждём гостей. С минуты на минуту.
И действительно, через пятнадцать минут Бабка объявила.
— Внимание! На девять часов! Восемь машин! На расстоянии семи километров! Идут пересекающимся курсом.
Пашка повертел головой:
— Туда! На горку! Мила, выезжаешь и разворачиваешь к ним кормой!
Повысил голос:
— Колонна! Продолжаем движение!
Пепелац с проворотом колёс набрал скорость и понёсся навстречу наступающему противнику.
Заняли позицию на холмике. Пашка, как акробат скользнул через сиденья, развернул среднее кресло из последнего ряда и опустил КПВ.
Километрах в пяти, с севера, приближалась цепь броневиков. За каждой бронемашиной тянулся пыльный след. Четыре колымаги, как те, что они конфисковали у отряда Юлия. И четыре, похожих на БТР‑80, восьмиколёсников. У них расстояние для стрельбы было всё ещё большим, а для Пашки в самый раз.
Один из транспортёров полыхнул с башенки голубым светом и от него к пепелацу понеслась сияющая капля. Она прошла в метрах пятнадцати от лунохода.
Скорый приложился к оптике и тяжёлый пулемёт завыплёвывал шестидесяти граммовые бронебойные и зажигательные пули.
Через десяток секунд, вся техника внешников, встала в чистом поле, как макеты на полигоне. Расстреливай, не хочу. Пашка и расстреливал.
Только спросил:
— Мила, ты как?
— Нормально. Работай.
Ворочать тяжёлый КПВ, работа не из лёгких. Хоть Дугин и окреп, и помолодел, и подкачался, но всё равно вспотел от таких усилий.
Расстрелял башни, плюющие синими ослепительными каплями. Две машины, при попадании, вспыхнули электрическим светом, как лампы вспышки, и загорелись голубыми языками пламени с прозеленью. Из остальных транспортов четыре горели традиционно, но зато — капитально. Можно сказать — основательно. Недаром Пашка заряжал через один патрон — бронебойные и зажигательные.
Переметнувшись к корду, он начал охаживать пехоту, высыпающую из горящих машин. Ручной длинноствол противника, не доставал прицельно до багги, но несколько пуль щелкнули по защитному щиту тяжёлого пулемёта и по спинкам кресел.
Скорый снова поинтересовался:
— Мила, как ты?
— Нормально–нормально. Работай спокойно.
Весь бой занял секунд двадцать времени. Хорошо, у нападающих не было тяжёлой техники. Видимо единственный танк Пашка в своё время у них конфисковал.
Пехота, прикрываясь горящими машинами, пошла в отступление. Скорый зацепил ещё четырёх бойцов, но не смертельно. И расстояние большое, и ребята уходили грамотно, оставляя между собой и луноходом пылающую технику.
— Всё, Бабка. Концерт окончен. Посмотри внимательно вокруг.
— Ребята бегут. Очень быстро… Подожди. Вон в той колымаге, которая не горит, сидят несколько человек. Чего–то ждут.
— Ждут, когда мы отстреляемся и уйдём… Ну–ка я их пощекочу.
Скорый снова перелез к Владимировцу. Дун–дун, прокатилось по степи. Из одного бэтээра повалил чёрный дым.
— Да не этот, — подсказывала Бабка, — другой.
Снова — дун–дун–дун, и яркая вспышка озарила степные травы.
— Теперь всё, — констатировала Бабка. — Что у них, интересно, так ярко взрывается?
— Не знаю, солнышко. Надо будет потом поинтересоваться. Только сейчас — некогда. Поехали к колонне.
И багги быстро и бесшумно помчалась вслед за уходящим на восток караваном.
Только хозяйственная Бабка посетовала:
— Столько добра бросили! Прямо сердце кровью обливается!
Глава 55.
К границам кластера фермы подъехали в половине двенадцатого ночи. Загнали всю колонну в низину.
Ванесса в наушниках спросила:
— Что дальше?
— Стойте там и ждите, когда я вас позову.