Выбрать главу

Начинает эту тему В. Маяковский известным стихотворением 1929 г. «Рассказ Хренова о Кузнецкстрое и о людях Кузнецка». И хотя название города вынесено в заглавие реального города как такового в стихотворении нет; есть символический облик его, созданный образами - знаками: «стройки встанут стенами», «сотни солнц» мартеновских печей, «стоугольный гигант», «шахты». «Индустриальный» образ усилен мечтой о «городе-саде», который будет на месте теперешних «грязи», «холода», «: старых телег», «лучины». Противопоставлен этот «город-сад», эта «индустриальная мечта» и природе: «дождю», «сумраку», «свинцовоночию», «тайге», «медвежьим бандам» и т. д. Поэт создает образ города, у которого нет прошлого и настоящего; есть лишь будущее, и есть удивительные люди, которые создают это будущее, в которое верят.

Оптимизм В. Маяковского созвучен размышлениям известного в 20-е годы прозаика В. Зазубрина, посвятившего Кузнецку главы в очерке «Неезжеными тропами» (1925 г.), где автор утверждал: «Город Кузнецк стоит на золоте, угле, железе... этот город станет центром богатейшего края, ...городу этому суждено расцвесть...».

В последующих произведениях город имеет разные названия: Кузнецк - Сталинск -Новокузнецк. Исключением является роман А. Бека и Н. Лойко «Молодые люди», где город носит выразительное символическое название - «Ново-Доменск». Этнографические реалии представлены в произведениях не активно, но они узнаваемы: железнодорожный вокзал, железнодорожный мост, Верхняя колония, мосты через Томь, заводские трубы, домны, улица Энтузиастов, аптека на улице Кирова, Топольники, ДК Металлургов и т. д. С 60-х годов появляются новые этнографические реалии: Левый берег, Правый берег, Антоновская площадка, проспект Советской Армии и т. д. Ярче других образ города создан в романе И. Эренбурга «День второй». Писатель соединяет «новое» («они звали домну «Домной Ивановной», мартеновскую печь «дядей Мартеном»; «доктора могут найти такую болезнь: «Кузнецкая лихорадка») с прошлым города, с природой, которые воспринимаются автором почти экзотически. «Над городом белели развалины крепостной церкви», «здесь был чудесный вид на Томь», «иногда в ясный день показывались горы, голубые, как вымысел. Так жили шорцы... Они уходили в тайгу, били медведя, выдру и белок. Шаман ударял в большой бубен и на непонятном языке разговаривал с духами».

В других произведениях облик города, природа изображены скупо, внимание сосредоточено на тех деталях, приметах, которые создают образ индустриального города, часто непривлекательного. В описаниях почти повторяющиеся эпитеты, краски, в которых очевидна авторская прямая оценка: «темный», «мрачный», «дождливый», «грязный», «хмурый», «затуманенный дымом и дождем». Показательна и архитектура: «землянки», «лачуги», «скопище неказистых вросших в землю домишек». Таким неприглядным картинам, как правило, противостоит мечта о «городе-саде», а с 50-х годов начинается изображение «прославленного города новых домен». Появляются новые, светлые краски, «большие дома», «бульвары», «клумбы», летнее и весенние пейзажи. Самый светлый образ г. Новокузнецка дан в рассказе Г. Немченко «Хоккей в нашем городе» (70-е годы). Широкие проспекты, стадион, светлые пейзажные картины уравновешивают привычный пейзаж из домен и заводских труб.

Наконец, представим одну гипотезу, возможно, и спорную, но имеющую основание.

Многие исследователи знаменитого романа А. Платонова «Чевенгур» (1929 г.) пытаются определить место действия, прообраз Чевенгура. Безусловно, образ этот собирательный, обобщенный, условный страшный символ уничтожения людей и разрушения всего. В одной из последних статей критика Б.Соколова упоминается очерк В. Зазубрина 1925 г. о событиях в Кузнецке 1919 г. в сопоставлении с текстом платоновского романа. Многие детали, эпизоды, картины и, конечно же, общая атмосфера того и другого текста созвучны, иногда прямо совпадают. И в вымышленном Чевенгуре, и в реальном Кузнецке

уничтожена большая часть населения от имени и во имя коммунизма; расправу проводят и в соборе, где осквернили алтарь, а потом разрушили собор; уничтожены, разорены сады, разграблены дома. Вымышленный Чепурный, глава Чевенгурского коммунизма, как и реальный Рогов, готовы «поправить» и Ленина, и Троцкого, и Маркса, хотя ничего у них не читали. И так далее. Все это позволяет предположить, что одним из источников создания образа Чевенгура стал Кузнецк, события в нем в 1919 г., описанные В. Зазубриным. Подтверждает предположение названия - Чевенгур. Исследователи неоднократно рассматривали этимологию слова, находя там разные смыслы, - «лапти», «могила», «могила лаптей» и т.д. Добавим, что фонетически Чевенгур созвучен местным топографическим названиям - Абагур, Бунгур и др., что тоже вызывает определенные ассоциации. Чтобы гипотеза наша подтвердилась, надо установить одно: был ли А. Платонов знаком с очерком В. Зазубрина 1925 г. Это требует дальнейшего исследования.