– Господи, – простонал я, – только не засыпать.
Ради маменьки надо постараться и сделать десять рывков вперед. Десять рывков, ради материнской любви, работая плечами. Ты же боевой офицер, вперед!
Всего десять, и после каждого такого рывка я подолгу замирал, ожидая провала в ледяную воду.
Теперь я себя уже не слышал: ни боли, ни холода, ни биения сердца. Умереть так нелепо и в такой некрасивый неясный день. И где?.. Видно, я действительно сильно провинился перед Богом. Мысль меня обеспокоила. Я стал вспоминать все свои грехи, продолжая ползти дальше, и через некоторое время понял, что подо мной снег без воды. Выполз из шуги, сало или снежуры, откуда только они взялись и зачем их придумала природа, как насмешку? Над такими, как я? Что ж, весело получилось. Хорошо, что остались позади. Радоваться бы, да не могу. Медленно помахал рукой перед глазами. Ничего не вижу. Зрение не возвращалось. Мокрая шерстяная перчатка превратилась в ледяной корсет, в котором еще шевелились пальцы, но сломать и размять твердую ткань они уже не могли. Еще немного прополз и принялся с правой руки снимать перчатку, активно помогая зубами. Освобожденные пальцы сразу стали стыть на ветру и никак не хотели сжиматься в кулак, сколько я их не разрабатывал. Не теряя напрасно время, приподнялся и потянул портупею, придвигая кобуру ближе к шее. Со второй попытки достал револьвер и взвел курок. Распухший палец с трудом влез в спусковую скобу и, кажется, ломаясь в суставе, нажал на спуск.
Выстрела не произошло. Пружина замерзла? Да, не должна. Я покрутил барабан о плечо. Взвел курок и, вытянув оружие перед собой, помогая второй рукой, надавил на сломанный палец и спуск.
Выстрел прогрохотал в тишине громом.
Я удовлетворенно кивнул. Теперь, пока шевелюсь, надо сделать еще одно дело. Быстро, благо в сознании. Перевернул револьвер и рукояткой стал сбивать лед на креплении лыжи. Успокоился лишь тогда, когда лыжа спала с ноги. Интересно, вместе с ботинком? Жаль, не вижу. Увлекательные занятия забрали последние силы и украли жажду к жизни, но зато я не чувствовал грузила. Впрочем, как и всё остальное.
Я откинулся на спину. Попытался рассмотреть небо. Черный круг в глазах не уходил. Я чувствовал, как снег падает на лицо и не тает. Вяло потряс рукой, пытаясь вытряхнуть из ладони револьвер. Не получилось, кажется ствол вмерз в кожу. Поползти? Да. Хорошая мысль. Ноги согнулись в коленях и сделали первый толчок. Тело сдвинулось. Отличное начало. Я решил повторить процедуру, опять сгибая ноги, но распрямить их уже не смог. Колючая снежинка упала в открытый глаз, больно-то как, и веки рефлекторно закрылись. Так стало намного лучше и спокойнее.
– Как глупо то всё, – тихо сказал я Прохору, когда он склонился надо мной, – новая жизнь закончилась одним днем. Правда?
– Да, барин. Замечательно покатались на лыжах, – ответил старик и лизнул меня в щеку.
Глава 5
Треснуло.
Я встрепенулся, приходя в себя, и полный ужаса открыл глаза, ощущая, как медленно погружаюсь в воду. Лед наконец-то проломился, превращаясь в кинжальные осколки края могилы. Не выдержал моего веса и отдал мрачной пучине – тёмно-жёлтая вода накрыла тело и сомкнулась, гася сознание.
Ушел под воду.
Но. Я жив. Почему?
Глаза видели на черном фоне маленький пятачок звездного неба. Подернутая дымкой луна равнодушно взирала на меня строгим ликом. Пятачок приблизился. Круг увеличился. Я смотрел вверх и видел сквозь отверстие дымохода ночное небо.
Ясно. Брежу. Непонятная картинка. Двойственная. Сейчас пройдет.
Я закрыл веки и, прежде чем открыть, осторожно вдохнул в себя, ожидая сто литров ледяной воды, но никак не воздуха. Вместе с кислыми и горькими чужеродными запахами в легкие вошел легкий аромат костра. Открыл глаза и увидел, как дым выходит через отверстие вверху, искажая призрачные звезды. Непроизвольно замычал, оценивая новую обстановку. Из увиденного явно выделялись искривленные шесты, потемневшие от времени, обмотанные шкурами оленей и какими-то тряпками, отдаленно напоминающие куски брезента. Эта грязная материя и составила картину. Привела меня к мысли, что нахожусь я в юрте или в веже, в зимней времянке кочевников. В очаге тихо потрескивали дрова. Вот что включило моё сознание. Дым не застаивался и не только уходил вверх, но и низко струился к узкой щели у входа.
Тепло, даже жарко. Особенно с правого бока, показалось, что меня придавили мешком, полным угля. Так и сгореть недолго. Надо выбираться из шкур. Я зашевелился, откидывая верх с груди и замер пораженный, созерцая на своем торсе женскую голову с длинными прядями черных волос. Кто-то на мне, уютно устроившись, безмятежно спал, взяв своим телом в плотный капкан. Я увидел матовую кожу шеи, плеч и попытался сглотнуть. В горле запершило и дыхание перехватило, когда я решил представить на себе голую женщину. Тщетные усилия ни к чему не приводили. Фантазия не работала. Я ощущал только жар от чужого тела, но никак ни формы.