— Что случилось? — встревоженно спросил он.
— Ничего, — отозвался я злым голосом. — Кроме того, что мне идиотское задание дали. А что, я вслух закричал?
— Я бы не сказал, что закричал… — неопределенно ответил Ференц. — А что ты увидел?
— Резали, — сказал я коротко.
— Эти? — кивнул себе за спину Ференц.
Я вспомнил свинью и понял, что такое может стать анекдотом, который мне потом всю жизнь вспоминать будут, еще и прозвище соответствующее выдумают, поэтому просто пожал плечами. Видимо это что‑то объяснило инспектору, он многозначительно кивнул и засунул шокер под пиджак.
Я со злобой сплюнул на пол. Ненавижу смотреть истории животных. Словно тебя заперли в чужом теле и с мозгами что‑то сделали. То ли дело у людей — сначала постепенно сживаешься с ним, чужой и незнакомый человек становится ближе и понятнее. Можно даже как бы посмотреть на него со стороны. Человеческие отпечатки сложны и многогранны, а тут раз — и захрюкал.
— Кажется, я как‑то неправильно ко всему этому подхожу, — сказал я, тут мысли мои неожиданно пошли в сторону. — А мой отец часто вам помогает?
Ференц отрицательно помотал головой.
— У нас в городе редко что случается.
— А здесь?
— Здесь постоянно. Но не такое. Прирежут кого‑нибудь из‑за бабы или карточного долга, нам до этого дела нет. Дикари.
— С чего же начать? — растерянно сказал я.
— Вспомни ту историю, что в рубашке видел, — посоветовал Ференц. — Может найдешь зацепку…
Я мысленно пробежался по еще свежему воспоминанию. Тут же пришел ответ.
— Болт, — пробормотал я.
— Какой болт? — удивился Ференц.
— Арбалетный, — пояснил я.
Инспектор задумался на секунду и вышел. Я поспешил за ним.
После нескольких минут поисков, снаряд примитивного оружия был найден. Я взялся за острие, покрытое темной коростой, сосредоточился, отстраняясь от окружающего мира и меня тряхнуло, словно от удара электрическим током. Я еле удержал равновесие, и, открыв глаза, удивленно посмотрел на наконечник.
— Что за хрень? — вырвалось у меня.
— Проблемы? — приблизился насторожившийся инспектор.
— Сам не понял. Сейчас еще раз попробую, — процедил я и снова закрыл глаза.
Через несколько секунд тело снова непроизвольно дернулось, но я не открыл глаза.
Двое стояли перед статуей толстого лысого божка, сидевшего скрестив ноги. Один из стоявших был в потертом одеянии с накинутым капюшоном, а второй в коротких штанах до колена. Тот, что в коротких штанах, помахал рукой, словно привлекая внимание статуи:
— Э — эй! Здорово! Помнишь нас? Мы из тех маленьких букашек, что иногда пробегают мимо тебя! Меня зовут Дэнил, а это Чеслав.
Дэнил посмотрел на статую выжидательно, потом сказал зло:
— Что ты сука, меня игнорируешь все время!
Второй, которого назвали Чеславом, откинул капюшон, и стало видно, что он саркастически улыбается.
— Хорошая попытка. А главное оригинальная.
Дэнил проворчал что‑то неразборчиво и отвернулся. Чеслав поднял глаза, всматриваясь в безразличное каменное лицо.
— Я однажды заставил его посмотреть на меня, — он покосился на обернувшегося товарища. — Принес шахматы, и стал играть партию за себя и за него. В какой‑то ход за его сторону я зевнул ферзя…
— Эка невидаль, — перебил Дэнил. — На меня он тоже раз поглядел.
Чеслав посмотрел на него вопросительно.
— Притащил шлюху с островов, — пояснил Дэнил, — поставил раком и показал…
— Я тебя понял, — сказал Чеслав.
— А чего тут понимать, — пожал плечами Дэнил. — Совместил приятное с полезным. Хотя толку немного было…
Он прошелся по залу, опустив голову и заложив руки за спину.
— Слушай, — с надеждой в голосе начал он, — а может нам еще одну больную девчонку найти? Может он к ним слабость питает?
Чеслав покачал головой.
— Во — первых, он все равно говорить не будет, а во — вторых… где ты таких искать будешь?
— Я знаю одну, с похожими талантами, — задумавшись, пробормотал Дэнил, — правда она ничем не болеет, и годков ей… то ли семьсот, то ли восемьсот. Но как нам тогда узнать секрет чертовой технологии?
— Может, есть какая‑то машина для разморозки? — спросил Чеслав.
— Может и есть, — сказал Дэнил. — Только как нам это поможет? Рисковать мы не можем. В органике при заморозке образуются кристаллы льда. Вода, переходя из жидкого состояния в твердое, расширяется, значит, все ткани повреждены. Раньше вроде были криогенные камеры, в которых можно было заморозить живое существо, а потом обратно оживить, но там весь секрет был в технике заморозки, жидкость какая‑то вкачивалась, электромагнитные волны, чтобы не допустить кристаллизации…