Вокруг меня не было ничего, кроме холодного песчаного грунта под задом и плотного тумана, навалившегося со всех сторон. Ни звуков, ни запахов — такое ощущение, что я в абсолютно стерильном мире. Кажется, я не раз видел его в историях Дэнила и Чеслава.
Сквозь белесую мглу проступили две тени. Причём именно проступили, а не приблизились — не издав ни единого шороха, не сделав даже небольшого движения. Застыли на границе видимости, словно статуи.
— И что теперь? — спросил я.
— О смотри — разговаривает! — удивлённо воскликнул Дэнил, кажется он стоял слева. — А ты говорил, что он станет как овощ.
— Я говорил, что шансы — пятьдесят на пятьдесят, — возразил Чеслав. — Либо станет, либо не станет.
— Вот почему ты в прогнозах никогда не ошибаешься, — съязвил Дэнил. — Потому что они у тебя все такие.
— Главное, что работают.
— Так что теперь? — повторил я. — Вы уничтожили мой мир, надеюсь вы счастливы?
— Чувство глубокого удовлетворения присутствует! — признал Дэнил. — Только не от самого уничтожения. Это лишь первый шаг к тому, чтобы построить правильный мир, настоящий. Ты же сам видел, как легко система сделала из твоих родственников и друзей безмозглых болванчиков. У тебя что, нет желания исправить их и жить с настоящими людьми?
— Разве они не исчезли?
— Система, что создала их и тебя — не сломана, — вставил Чеслав. — Мы только выключили её. Несколько варварским способом…
— Зато крайне эффективным! — парировал Дэнил.
— … но при этом ничего не сломали. Так что всегда есть возможность всё вернуть.
— И вы знаете, как это сделать?
— Нет, да нас это и не интересовало. Ты — часть города, ключ к нему. Когда мы получим ответы на свои вопросы, ты, если пойдёшь с нами, получишь на свои.
— Так вы на самом деле хотите отправиться в далекое прошлое, чтобы изменить его?
— Изменить уже ничего нельзя, — хмыкнул Дэнил. — То настоящее, что мы сейчас видим, останется таким навсегда. Если мы сможем добраться до нашей цели — значит мы уже были там четыре тысячи лет назад, и наши действия, в том числе, заложены в ту цепь последовательностей, что привела нас в здесь и сейчас.
— Вряд ли несколько человек могли на что‑то серьёзно повлиять, когда дело касалось десятков миллиардов и сверхцивилизации, — сказал Чеслав.
— Это и дураку понятно! — отмахнулся Дэнил. — Главное для нас — это то, что хоть с прошлым мы ничего поделать не сможем, но будущее ведь не предопределено! Его мы ещё как можем поменять. Нужны лишь инструменты.
Я задумался. Звучало это заманчиво, но я боялся поверить. Можно всё исправить? Можно всё вернуть?
— Но вы же умеете менять прошлое, — вспомнил я. — Я сам увидел тот кусок своей жизни, когда не захотел вам помогать, и вы не стали меня заставлять, хотя просто могли убить и попасть в город…
— Во — первых, если бы мы тебя заставили, то у нас не было бы никакой гарантии, что ты реально изменился и не вернёшься прямо в город, с чистой памятью, — ответил Чеслав. — А во — вторых, наши возвращения — чистой воды шулерство, мы, по сути, возвращаемся в самих себя, только с новой информацией о том, как лучше поступить. Что‑то вроде трансгресс — линии, в которой порталами выступаем мы сами.
— Квантовые связи, все дела… — небрежно бросил Дэнил.
— Наука — не самое сильное твоё место, — скептически сказал ему Чеслав.
— Да плевать!
— И как же вы планируете вернутся? — спросил я.
— Вот тут нам понадобиться ещё немного твоей помощи, — сказал Дэнил.
Туман, как по команде немного поредел и Дэнила стало видно. Он сделал шаг вперёд и вытащил небольшой округлый контейнер, сделанный из чего‑то наподобие белого мрамора. Одним движением свинтил верхнюю половину, и я увидел тонкий стебелёк.
— Ты должен был его видеть.
— Да, — сказал я. — Правда не могу сказать, что понял, в чём суть.
— Мы тоже до конца не понимаем, — признался Дэнил. — Но это неважно. Главное, что ты должен сейчас знать — то что он создан в те времена, в которые нам надо вернуться, и родился он, как и мы сразу в двух вселенных, то есть может проделать тот же фокус со временем, что и мы, только в гораздо большем масштабе!