Как только ужасный человек отошёл от него на почтительное расстояние, парализующий страх понемногу схлынул, и Руслан, вновь обредший способность двигаться, бросился с площадки между этажами к примыкающему сюда же переходу, ведущему в лабораторию.
Оказавшись в здании лаборатории на площадке второго этажа, он, бросив случайный взгляд в боковой коридор, увидел медсестру, которая брала у него кровь всего несколько минут назад.
Теперь её окровавленное тело неподвижно лежало в луже собственной мочи.
Не помня себя, Руслан опрометью кинулся вниз по лестнице, и, оказавшись на первом этаже, метнулся к выходу. На его счастье сегодня дверь оказалась не запертой. Из своего предыдущего опыта хождения по больницам он знал, что так бывало далеко не всегда.
Пулей выскочив из корпуса лаборатории он оказался на улице Достоевского и на мгновение замер осматривая улицу в обеих направлениях.
С правой стороны улица пустовала.
Взглянув влево, он различил удаляющуюся фигурку, в которой тут же распознал своего недавнего знакомого.
В его голове тут же вспыхнула идея, и он устремился вслед за Иноком.
* * *
Метрах в двухстах от здания городской поликлиники, сразу после родильного и терапевтического корпуса в левом крыле инфекционной больницы на первом этаже располагался рентген кабинет, где Николай Борисович взял из кипы только что проявленных рентгеновских снимков верхнюю фотографию.
Лишь бегло взглянув на снимок, он, с обманчивой легкостью, за которой скрывался многолетний опыт, сделал его квалифицированную опись и, отложив всё это в сторону, взял следующий.
Это был снимок черепа.
Он без особого труда вспомнил молодого человека, которому принадлежал этот снимок. Если бы дело касалось снимка рук, ног, тазобедренных суставов или коленных чашечек здесь бы у него возникли затруднения с тем чтобы припомнить их владельцев, но только не в этом случае, так как в это утро он делал подобный снимок лишь одному Руслану Курпатову.
Он поместил снимок в планшет с подсветкой из ламп дневного света.
Взгляд Николая Борисовича, едва заскользивший по снимку внезапно замер. Несколько секунд он вновь и вновь тщательно исследовал его, надеясь на то, что это всего лишь дефект плёнки, но его глаза говорили, что это не так.
В затемнении размером с пятирублёвую монету в теменной области он безошибочно угадывал недоброкачественную опухоль мозга.
Хладнокровие профессионала куда-то исчезло. Не смотря на то, что он отработал много лет и, несомненно, уже должен был очерстветь, перестав принимать увиденное близко к сердцу, но, тем не менее, каждый раз в случаях подобных этому в его душе рождалась горечь.
Сейчас ему было действительно жалко этого парня, так как даже дорогостоящая операция теперь вряд ли могла что-либо изменить.
Когда он, наконец, решился сделать описание рокового снимка, его рука предательски дрогнула, словно он писал не диагноз, а смертельный приговор.
«По сути, — горестно размышлял он, — это совсем не далеко от истины».
Обычно его красивый и понятный каждому почерк отчего-то стал отрывистым и едва-едва разбираемым.
Он начал писать вторую строчку, когда из коридора послышались пронзительные вопли. Это был не просто крик — в нём слились дикая боль, бесконечное отчаяние и смертельный страх.
Не секунды не раздумывая, Николай Борисович решительно направился к источнику шума, посчитав своим долгом разобраться в ситуации, и если не обходимо, оказать помощь.
Он не верил ни в бога, ни в и рай и потому не считал, что верша благие дела он вымостит себе дорогу на небеса, но у него был свой кодекс чести, своё понятие о порядочном человеке и по мере возможности он всегда старался поступать благородно.
Всю свою жизнь, он не пасовал перед опасностью. Не сделал он этого и на этот раз, и свою гибель от рук обезумевшей толпы встретил не дрогнув, как и сотни раз до этого, отчаянно пытаясь спасти жизнь совершенно незнакомого ему человека.
* * *
Не в состоянии оторваться от преследующей его толпы настолько, чтобы спокойно развернуться и не быть при этом не увязнуть в бурлящей массе из человеческих тел, Аркадий продолжал сдавать задом.
Справа стремительно мелькали пятиэтажные здания, слева платная автостоянка, а затем строение спортивного комплекса. Очень скоро дорога должна была упереться в развилку, одна из сторон которой уходила в третий микрорайон, другая на улицу Мира. К этому времени он надеялся увеличить расстояние между собой и психопатами настолько, чтобы можно было без проблем развернуться, вот тогда то и возникал вопрос, куда же ему поворачивать.
В лихорадочном темпе, взвесив все за и против, Аркадий пришёл к выводу, что отступать от ранее наметившегося плана не стоит, и решил, развернувшись, продолжить своё продвижение к старой трассе на Кемерово.
Как он и предполагал, одержимые немного отстали и он, развернув машину, помчался по улице Мира.
Однако, проехав по ней метров шестьдесят, он, подчиняясь подсознательному импульсу, свернул на дорожку, ведущую на улицу Лазо, пролегающую уже в частном секторе. Похоже, что вездесущие психопаты были и здесь. Утешало, по крайней мере, то, что безумцев тут было несоизмеримо мало по сравнению с их численностью в центре города.
И вновь повинуясь голосу подсознания, Аркадий повернул машину направо на следующем перекрёстке. Он знал, что ели следовать этой дорогой то в конечном итоге она приведёт его на городское кладбище. Что-то говорило ему о том, что именно там, в обиталище скорби и покоя, сейчас безопаснее всего.
Несколько раз он бросал в зеркало заднего вида на бледную, словно сама смерть, Светлану и сердце его начинало щемить при мысли о том, что сейчас он абсолютно ничем не может ей помочь. Всё, на что она могла сейчас рассчитывать, заключалось в следующем: если они сумеют благополучно выбраться из города, он, остановив машину где-нибудь спокойном укромном месте, даст ей время немного передохнуть от всего этого ужаса.
* * *
Максим стремительно шагал по гулкому коридору, направляясь в правое крыло здания, туда, где располагалась оружейная палата.
Здание РОВД было абсолютно безлюдным, если не считать дежурного на входе. Такое было бы просто невозможно в любой другой день, но только не в это роковое утро. Тем не менее такая ситуация была Максиму только на руку — если у него возникнут какие-нибудь трудности с осуществлением плана, то ему легко удастся устранить их без лишних свидетелей.
Зная систему выдачи и хранения табельного оружия, Максиму не составило особого труда придумать нехитрый и вместе с тем действенный план по проникновению в оружейный склад и дальнейшему завладению боезапасами.
Для того чтобы получить что-нибудь более серьёзное, чем табельный пистолет, требовалось письменное разрешение его непосредственного начальника, которого у Канаева, разумеется, не было. Но согласно им же разработанному плану оно ему вовсе не потребуется. Предлогом, для того чтобы попасть в оружейную, послужит сдача своего табельного оружия. Всё остальное с небольшими отклонениями в ту или иную сторону, несомненно, сделает его обладателем нескольких автоматов и боеприпасов к ним.
Заглянув в зарешеченное окошечко, Максим столкнулся лицом к лицу с Прохором Андреевичем — лысоватым, плотным человеком преклонного возраста. Это был дотошный сварливый мужчина, которого все называли стариком.
— Здравствуй Прохор, — обратился к старику Канаев, — мне бы пистолет сдать, а автомат получить.
— А где заявление, подписанное начальником? — как всегда недоверчиво поинтересовался Прохор.
— Заявление сейчас принесёт сам начальник. Ты, давай, открывай. — Поторопил его Максим. — Пока он подойдёт, можешь оформить возврат пистолета?