— Тебе, какого хрена тут надо? Ты чего пост бросил? — снисходительно кинул «молодому» Марат. Но первогодок ничего не ответил и это уже начало раздражать «дедушку».
— Эй, молодой, я с тобой разговариваю! Ты чё, сука, совсем уху ел что ли?
Но Степан молча стоял в дверях, и, казалось, совершенно не понимал о чём идёт речь.
— Молодой, а борзый. — Комментировал факт непослушания старшему по званию один из собутыльников Марата. — Ну-ка, Марат, разберись-ка с ним.
— Только не перестарайся! — напутствовал другой, — Ты глянь, какой он бледный — того и гляди обсерется!
Каптёрка наполнилась дружным, зычным хохотом.
Тем временем Марат вылез из-за стола и подошел к молодому.
Только сейчас он обратил внимание на то, что гимнастёрка на груди бойца была измазана какой-то тёмной густой жижей.
— Боец, ты как выглядишь? Это то за хрень?
Марат поднял руку, для того чтобы грубо взять нерадивого бойца за нижнюю челюсть.
На это боец отреагировал совершенно неадекватно — он, как дикая псина, вцепился в его руку в промежуток между большим и указательным пальцем.
— Ах ты, тварь! — воскликнул вконец озверевший Марат и сокрушительным ударом пудового кулака отбросил новобранца к противоположной стене.
Марат визуально оценил полученную травму и с негодованием обнаружил несколько рваных неровных полос оставленных зубами духа.
— Да я тебе все зубы в твою поганую глотку позабиваю! — взревел он и устремился на сухощавого паренька.
Тот уже поднялся с земли на корточки и, распрямившись стремительно, словно туго натянутая тетива, бросил своё тело навстречу разъяренному Марату. Их тела сплелись в тугой узел. То и дело в этом безумном клубке мелькали кулаки, локти, колени, кровь хлестала из ран оставленных зубами Степана на теле Марата.
Каким бы удивительным и неправдоподобным заключением это не было, похоже, что громадный Марат постепенно начинал сдавать свои позиции.
Возмущённые такой наглостью со стороны духа до глубины души «дедушки» повскакивали с мест и стремительно засеменили к Алексею, намереваясь в воспитательных целях немного попинать нерадивого бойца.
Алкоголь снимал со старослужащих любой запрет, освобождал от ответственности, придавал движениям необычайную лёгкость и наполнял их мышцы силой.
Но, похоже, Степан не собирался так просто сдаваться.
В пылу борьбы кто-то зацепил лампу, и комнатёнка погрузилась во мрак, но звуки яростной борьбы: удары кулаков по человеческому телу, хруст рёбер, надсадный хрип, передавали происходившее, ярче, чем при освещении самой мощной лампой.
— Вот же, козел! Кусается! — хрипел кто-то в полумраке.
— Санёк, помоги, а то я об него уже все казанки посбивал!
— Эй, что за дела?! Марат! Марат, ты чего?! Мы же свои, за что?!
Постепенно бешеные вопли умолкли и уступили место тяжёлому дыханию борющихся за свою жизнь людей.
Но вскоре и эти звуки смолкли.
* * *
Тем временем в казармах уже вовсю развернулось кровавое пиршество.
* * *
Антон Зацепин проснулся оттого, что с верхней койки его двухъярусной кровати на него закапало что-то мокрое и тёплое.
— Макар, ёптыть, ты чё, обоссался что ли? — И в негодовании он стукнул по панцирной сетке провисшей сверху. Ладонь угодила во что-то тёмное и вязкое очень напоминающее…кровь?
В этот момент, не давая сообразить, что же тут на самом деле происходит, вниз спрыгнул Макар…
* * *
Жора Корнев на гражданке был большим любителем покушать. Здесь же в армии для него настали чёрные времена. Мысли о еде преследовали его повсюду, в любое время суток. Исключение не составляла даже ночь.
И когда в ночной полутьме он сквозь сон услышал чье-то аппетитное чавканье, то словно сомнамбула произнёс:
— Эй, мужики, чё жрёте? Мне оставьте пожевать.
И боевые товарищи, словно только что его заметив, тут же обступили Корнева…
И уж конечно они оставили ему «пожевать».
* * *
Наблюдая за этим безжалостным истреблением со стороны, казалось, что кто-то обладающий невероятной гипнотической силой подавлял мозговую активность спящих, не давая людям проснуться от тех страшных звуков разрываемой плоти и предсмертных хрипов, исторгаемых их товарищами.
Не это ли позволило с такой лёгкостью беспрепятственно уничтожать абсолютное большинство молодых ребят расположившихся в казарме?
* * *
Меж тем рассеянная цепочка из людей в военной форме, но чаще всего в черных трусах и грязных нередко изодранных майках, покинув гарнизон, устремилась к военному городку, но на дороге ведущей в основной город разделилась примерно на две равные части: одна продолжила своё движение в военный городок, другая направилась в город.
* * *
Патрульная машина стояла на обочине, примерно в середине поворота огибающего небольшую гору. Это место было расположено таким образом, что машину стоящую здесь не было видно ни с одной, ни с другой стороны проезжей части. Более удачного места для засады невозможно было и придумать. К тому же это была единственная дорога для всех тех, кто пытался покинуть город по старой трассе ведущей к областному центру. Это было любимое место лейтенанта Полетаева и его напарника старшего сержанта Левашова.
Было ещё чертовки рано, и только слух о возможной проверке заставил их быть сейчас на этом месте.
Хорошо ещё, что дождь к утру кончился, и ясное чистое небо обещало ясный погожий день.
Сейчас машин было ещё слишком мало и те немногие, которым довелось оказаться здесь в столь ранний час, ощутили на себе всю полноту «праведного гнева» за, столь «немилосердную» по отношению к этим двоим «несчастным», судьбу.
— Ты только посмотри на это? — кивнул Левашов.
Полетаев поднял взгляд от планшета, на котором старательно выводил отчёт о проделанной работе.
По середине дороге шёл молодой парень. Проезжающая мимо него машина шарахнулась в сторону.
Двое сидящие в патрульной машине переглянулись и довольно осклабились. Не говоря ни слова, старший сержант Левашов покинул машину и направился в сторону пешехода — экстримала. Взмахнув полосатым жезлом и едва сдерживая улыбку, постовой обратился к прохожему:
— С добрым утром, гражданин. Старший сержант Левашов. Вы знаете, что нарушили правила дорожного движения.
В ответ парень промычал что-то бессвязное.
— Будьте добры, пройдите в автомобиль для составления протокола.
Парень не стал перечить и послушно устремился к патрульной машине.
Левашов, не дожидаясь нарушителя, вернулся в машину, так как на улице было ещё ощутимо прохладно.
Парень долгое время не мог справиться с ручкой, и рассеянно царапал грязными пальцами по стеклу.
— Ну, что он там копается? — раздражённо бросил Полетаев, — Левашов, открой.
Как только дверь в салон растворилась, нарушитель с невнятным воплем рванулся во чрево автомобиля.
* * *
Немного погодя из-за поворота неспешно появилось несколько человек, которые своей манерой передвижения поразительно странно напоминали парня появившегося здесь несколько минут назад. Они прошли мимо патрульной машины, боковые стёкла которой были обильно орошены свежей кровью, скрывающей от постороннего взгляда то, что творилось сейчас в салоне автомобиля, и продолжили своё шествие вниз по дороге к городу.
Далее странная процессия прошествовала по мосту, переброшенному через мелкую речушку, текущую где-то далеко внизу.
Этот мост условно делил пригород и начало города.
Сам город, как и тысячи других, традиционно начинался с частных построек.
Преодолев по мосту шестьдесят метров, разделявших два берега, небольшая толпа перебралась на другую сторону и вышла на мокрые пустынные улицы города.