Неожиданно прямо перед Филиппом открылась небольшая прореха в стальной изгороди. Один из металлических прутьев был вывернут. Филипп словно маленькая напуганная мышь, со всех ног спешащая укрыться в своей маленькой и безопасной норке, не задумываясь ни на мгновение, проворно метнулся в открывшуюся щель. Проскальзывая в узкий зазор, он, в который раз, обернулся назад, для того чтобы свериться с местоположением преследователя и издал вздох отчаяния. Сзади уже на расстоянии вытянутой руки возвышался как исполин его безумный преследователь.
А в следующее мгновение его левая нога попала в рытвину, и он упал навзничь. И теперь лишь одно короткое мгновение отделяло его от неимоверной гибели…
* * *
Глядя на Всеволода со стороны можно было подумать, что его тело словно невесомое парит над землёй повинуясь даже самому лёгкому порыву ветра, но даже этой невероятной лёгкости ему не хватало для того чтобы оторваться от его неутомимых преследователей.
Всеволод ставший невольным свидетелем того как эта обезумевшая толпа расправлялась с теми кто встречался на её пути, был твердо уверен в том, что если ОНИ его настигнут, то ожидать от них пощады уже не стоит.
Он бросил стремительный взгляд через плечо, для того чтобы узнать расстояние которое в данную минуту отделяло его от преследователей. К его непередаваемой (невыразимой) досаде эти чудовища были гораздо ближе, чем несколько секунд назад, а ещё совсем недавно он наивно надеялся на то, что сможет от них оторваться. Похоже, что даже его тренированное тело, за образцовое состояние, которого в прежние времена он всегда испытывал гордость, было не в силах выдержать тот нечеловеческий темп, который задавали его неутомимые преследователи. Он пришёл к невесёлому заключению о том, что ещё минута другая такого яростного спринта, и он непременно окажется в их окровавленных лапах.
Эта мысль лишала его сил, которые сейчас были так необходимы для продолжения борьбы за его собственную жизнь.
В его голове пестрым бесконечным хороводом мелькали, по меньшей мере, одновременно с десяток мыслей, но из этого месива образов и слов он так и не смог выделить для себя что-нибудь более или менее стоящее.
Внезапно в поле его зрения попала одна из железных дверей перекрывающая вход в подъезд и в то же мгновение в его воспаленной голове вспыхнула отчаянная идея.
На этой двери окрашенной дешевой краской в неброский тёмный красно-коричневый цвет, без малейшего намёка в нём на лак был установлен кодовый замок — если бы ему удалось разгадать этот трёхзначный код, то, открыв дверь, он наверняка сможет оставить своих навязчивых (фанатичных) «поклонников» за прочной преградой.
Естественно он понимал, что в его распоряжении было всего две-три, максимум четыре попытки, для того чтобы угадать требуемый код, но, тем не менее, это не могло его остановить. Перспектива пусть временного, но надёжного укрытия была гораздо предпочтительнее, чем продолжительная изматывающая погоня, итог которой был более чем предсказуем, именно поэтому Всеволод и решился на эту авантюру.
Кроме того, он знал одну небольшую хитрость, которую хотел использовать, для того чтобы распознать код: со временем кнопки, не используемые для набора цифровой комбинации, начинают тускнеть, в отличии от тех трёх на которые ежедневно нажимают не менее сотни раз руки нескольких десятков жителей подъезда.
Однако, оказавшись у запертых дверей, Всеволод запоздало осознал, что замок, похоже, совсем новый и все десять его кнопок блестят на утреннем солнце первозданной полировкой. Впрочем, минутное разочарование не поколебало его решимость, во что бы то ни стало отпереть эту дверь.
Пальцы правой руки, словно обладающие собственным разумом, заскользили по клавишам и нажали наиболее удобную, по их мнению, комбинацию: указательный и средний палец вдавили на верхнем ряду последние две кнопки справа, а большой палец вжал последнюю десятую по счёту клавишу в нижнем ряду.
Эта комбинация не сработала.
Он попробовал ещё один вариант — и вновь его ждала неудача.
Чувствуя, что он попросту теряем драгоценное время, Всеволод запаниковал и, лихорадочно дергая ручку двери, стал безостановочно давить на клавиши безо всякой системы — но результат, раз за разом оставался прежним.
Даже не оборачиваясь, он буквально затылком чувствовал, как его преследователь вот-вот бросятся ему на спину, как голодные, потерявшие всякое чувство страха псы.
Теперь негодуя на себя за неверно принятое решение, Всеволод недоумевал над самой идеей того, что некогда рассчитывал с ходу разгадать один единственный код, по меньшей мере, из полусотни трёхзначных комбинаций. Но теперь менять что либо было уже фатально поздно и всё, что ему оставалось — это до самого последнего мгновения искать верную комбинацию.
От гибели его отделяло всего несколько мгновений, когда что-то внутри замка щёлкнуло, и дверь отварилась. Всеволод мгновенно юркнул в едва образовавшуюся щель, даже не задумываясь над тем, какая комбинация оказалась верной — для подобной мелочи у него сейчас просто не было времени.
Он успел захлопнуть дверь прямо перед перекошенным яростью лицом. Тут же в железную дверь безостановочно забарабанили десятки рук и тел, но Всеволод, чувствуя, что теперь он находится в относительной безопасности смог позволить себе немного расслабиться.
Внутренне ликуя, он, тяжело и глубоко вздыхая, повернулся, и в тот же миг его шумное дыхание перехватило. Он мгновенно спал с лица: вся обозримая им лестничная площадка была забита окровавленными истерзанными людьми, которые абсолютно ничем не отличались от тех, что мгновение назад преследовали его снаружи.
* * *
Если бы в данный момент кто-нибудь спросил Анфису, что именно её так встревожило, то, как бы она не пыталась, ей бы всё равно не удалось вразумительно объяснить словами то, что так её пугало. Причина её неуверенности крылась в том, что пока она никак не могла подобрать необходимого термина для определения своих ощущений. Казалось, что это слово сознательно спряталось в самом отдалённом уголке её памяти, для того чтобы она искала его как можно дольше.
Всю свою сознательную жизнь Анфису преследовала непреодолимая тяга к тому, чтобы всё расставить по местам, ко всему приклеить ярлычки с названиями и кратким описанием, и она твёрдо знала, что теперь не сможет успокоиться до тех пор, пока из недр её подсознания не всплывёт нужная ей формулировка.
Анфиса даже чуть замедлила шаг, лихорадочно перетрясая тёмные и непроходимые подвалы своей памяти. Как кстати в этих потёмках был бы слабенький проблеск света. Анфиса полностью сосредоточилась на данной задаче в надежде на то, что это ей поможет, как всегда было до этого, и действительно — слабенький всполох затеплился в глубинах хранилища её памяти. Уже казалось, что нужное слово было готово прорваться через нагромождение из тысяч бесполезных в данную минуту определений, обрести, наконец, словесную оболочку, но в этот миг внимание Анфисы внезапно вновь переключилось на приближающуюся толпу.
Теперь, когда вся эта человеческая масса была к ней гораздо ближе, чем несколько секунд назад, Анфиса почувствовала некую закономерность, до этого упорно скрывавшуюся от её понимания — именно она была тем самым центром, к которому со всех сторон стремились все эти люди.
Со стороны всё выглядело так, словно она была мощным магнитом, притягивающим к себе металлическую стружку.
Расстояние, которое отделяло её от НИХ, позволяло увидеть то, что повергло Анфису в ещё большее недоумение — эти люди не просто шли, или быстро шагали к ней, они бежали во весь опор. Кроме того, ей открылось то, без чего она вполне обошлась бы — абсолютное большинство из НИХ было покрыто ранами, и пятна засохшей чёрной крови обильно покрывали их тела. Одеты ОНИ были крайне неопрятно — многие словно специально вывалялись в грязи и порвали на себе одежду, а некоторые индивидуумы совершенно спокойно обходились без неё и тем, кто их окружал, это было абсолютно безразлично, в независимости от того, мужчина это был или женщина.