Он неловко замолкает и, пытаясь прервать повисшее молчание, предлагает: - Хочешь наше фирменное блюдо - персиковое мороженое с шоколадом и ванилью, за счет заведения?
Мне все равно, но чтобы хоть как-то отвлечься, я соглашаюсь. Передо мной возникает небольшое, глубокое блюдце, наполненное до самого верха розовой, ароматной массой, посыпанной сверху тертым шоколадом. Я сижу, машинально отправляя в рот мороженое небольшой железной ложечкой. Странно, но я совсем не чувствую его вкуса...
Я продолжаю смотреть в сторону окон: они, словно магнит, притягивают мое внимание. Незнакомец, который, как я смутно догадываюсь - хозяин этого заведения, снова подходит к моему столику, чтобы принять заказ. Теперь я замечаю, что за ним сидят еще трое человек - пожилой мужчина в очках, с лицом ученого, и парень лет двадцати пяти с девушкой, странно неулыбчивые и серьезные. Я молча смотрю на них с тем же отрешенным интересом, как и на все вокруг. Ближе всех ко мне сидит "профессор", как я называю его про себя. Он глядит на меня с молчаливым сочувствием и каким-то пониманием... Внезапно с моих губ слетает вопрос, который жжет меня с тех пор, как я переступила порог этого кафе: - ЧТО ЭТО? КАК ТАКОЙ ВОЗМОЖНО? Ведь...ведь это МОЙ РОДНОЙ ГОРОД! Значит...он НЕ ПОГИБ?!
"Профессор" смотрит на меня. В его глазах я вижу страдания и тоску: - Это лишь иллюзия, мастерски созданная иллюзия, - наконец, вполголоса говорит он. - За стеклами нет ничего, кроме экрана с изображением города и ландшафта, а за экраном только толща земли и камня. Города больше нет, как нет и прежнего мира...
Меня захлестывает поток невыносимой скорби, она так огромна, что причиняет нестерпимую боль. Видно, в глубине моей души еще таилась надежда, что все происходящее со мной только кошмар и он рассеется с наступлением утра.
...Но утро так и не наступило...
Вереница тусклых, одинаково серых и безрадостных дней в каменных склепах....Ночь и день, день и ночь - одинаково темны и беспросветны. Сколько их уже прошло и сколько еще пройдет? Почему я здесь? Для чего? Для чего я осталась жить - ради этого жалкого прозябания под землей, словно могильный червь, никогда не видящий солнечного света? ДЛЯ ЧЕГО?
...Моя боль не ушла - она по-прежнему со мной. Когда она становится невыносимой- я иду в то самое кафе. Сажусь за столик и долго гляжу в окно. Когда я смотрю туда, я забываю обо всем, забываю, что там - всего лишь экраны, проецирующие изображение того, чего на самом деле уже давно нет, того, что ушло в небытие. С недавних пор я заметила, что я не одна такая - многие приходят сюда словно бы поесть, но на самом деле, их глаза с затаенной тоской постоянно устремляются в сторону окон, и я вижу в них безысходность и беспредельное отчаяние...
...Безликие дни, как тени прошлого, скользят мимо меня. Порой на меня накатывает страстное, неукротимо-яростное желание - разбить проклятое стекло, вставшее непреодолимой преградой между мной и Городом. Ударить так, чтобы оно, зазвенев, разлетелось на сотни, тысячи сверкающих стеклянных осколков... К сожалению, неведомые изобретатели, словно предусмотрев подобную ситуацию, сделали его из необычайно прочного материала...
Бродя по темным, мрачным коридорам, я неизменно возвращалась в небольшое кафе, где впервые увидела Город. Я давно потеряла ощущение времени в этих подземных склепах. Однажды я пришла слишком рано, а может и слишком поздно - никого не было в опустевшем зале. Только сам хозяин заведения бесцельно бродил по опустевшему помещению, не замечая меня, и время от времени смахивал крошки со столов, или поправлял стулья. Я медленно приблизилась к одному из окон. На обратной стороне стекла дрожали капли недавно прошедшего дождика. Тучка, принесшая этот теплый, летний дождь, уже стремительно убегала вдаль. Все вокруг: деревья, кустарник и трава трепетало и блистало, покрытое миллионами прозрачных мелких капель, которые солнце превращало в ослепительно-сверкающие бриллианты...
-Они неплохо постарались, - негромко сказал кто-то позади меня. Я, невольно вздрогнув, обернулась. Это был хозяин.-Они славно потрудились над этим иллюзионом - все, как настоящее, реальнее, чем сама жизнь, - с заметной горечью в голосе проговорил он. Его глаза были обращены в сторону окна, а лицо было непривычно измученным и осунувшимся, как у смертельно больного человека. Казалось, он говорит сам с собой. - Все продумали, все предусмотрели, господа ученые, кроме одного: каково это каждый день смотреть на все эти закаты и рассветы, деревья и цветы, небо и птиц, Город... и каждый раз знать, что все это неправда...Иллюзиями сыт не будешь, только сердце надорвешь...