Они молча продолжили смотреть на кучу из товаров, в которые превратился ночной гость.
Наконец, сочтя уважение к чужой смерти достаточным, старик спросил:
– А куда теперь, домой заберём?
– Ты это есть собрался? – Авак был удивлён этому предложению.
– Ну, выкинем что ли?
Старший дервиш рода, в которого Авак превратился в одну ночь, обернулся на отца в недоумении, поразившись его скопидомству.
Видя его возмущение, старик осёкся.
– А куда девать-то? Скажи, я сделаю.
– Делай что хочешь, я домой иду, – равнодушно пожав плечами, Авак развернулся к выходу, и медленно пошёл к двери, стараясь наступать на чистое.
Он появился в магазине только через неделю, просто устал лежать дома и смотреть на ковёр. Дервиш справился с горем, зная, что вторая волна не настанет так скоро. Он не говорил о произошедшем с семьёй, а те, уважая его горе, не лезли с расспросами. Краем уха он слышал ту возню, которую его родичи устроили с отмыванием коробочек с чаем и шоколадок, и очень удивился, узнав, что сроки годности на пачках были нормальными. Отец говорил ему, что некоторые товары на полках переменились, но ничего необычного в этот раз не упало.
Первое, что увидел Авак, войдя в магазин на ночную смену, – смотанные жёлтым скотчем коробочки с чаем, к каждой из которых был приклеен милкивей.
Надпись на картонке рядом с полкой гласила: «АКЦИЯ при покупке двух штук – шоколадка в подарок».
Медсестра
Галя шла на дежурство как на крест. Устала она от этой работы и от жизни своей постылой. Стрёмно было как-то, вроде и сорока ещё нет, а такая нудятина, что хоть в петлю. Два аборта по молодости и один развод детей ей не дали, да и не хотелось, если честно. Какое-то постоянное ехидство преследовало её по судьбе: чуть только сунется куда-то жизнь налаживать, а тут – то брат помрёт, то мать заболеет, бывший муж и тот сел по ерунде… каждый раз какая-то чушь творилась.
Цокая каблучками, она торопилась, заглядывая в редкие витрины, искала взглядом вывеску неведомого салона красоты, где, по донесениям коллег, случилась акция на педикюр.
Работа сутки-трое не тяготила, возможность тратить время на себя была, но Галя всё чаще брала ночные допсмены, чтобы как-то справиться с полунищим существованием в коммуналке. Денег хватало вроде, но на радости оставалось с гулькин нос. Сколько раз уж звали уйти в частную клинику, да трусила: в одном отделении лет семь только, а в Елизаветинской-то с училища. Все её знали, доверяли, уважали, конечно же. Не хотелось уходить в неизвестность.
Завидев на фасаде «Студия Красоты», она ещё издали начала жадно щуриться, пытаясь разглядеть надписи на цветных бумажках, неаккуратно налепленных скотчем прямо на стекло. Подошла, и, застыв перед черным зеркалом окон закрытого салона, достала смартфон, начала вошкаться, тыкая пальцем, переписывая в заметки время работы, цены и указанный номер. Китайская балалайка слушаться не хотела, и Галя сильно клацала ногтём по экрану, не понимая, почему буквы, которые она пишет, появляются с двухсекундной задержкой. Совсем не умея это всё, без мужика в доме и с телефоном-то совладать не могла. Поджавши губы, она заметила в отражении, что девушка, в юбочке и хорошенькая, на секунду замедлилась у неё за спиной, и практически на ходу сфотографировала надписи, даже не подумав что-то переписывать. Галя тайком покосилась на эту сучку, позавидовав её ловкой выдумке, проводив взглядом, она позавидовала и всему остальному: девица шла куда-то нарядная и весёлая, и, хоть не было ещё и семи утра, молодость и лёгкость не давали ей скатиться в пришибленное недосыпом созерцание города.
Галя осмотрела себя в окне и не нашла к чему придраться: хоть и с тяжелеющей фигурой, близко к солидным годам, но женщиной она оставалась видной, рослой такой. От природы сильная, с самого детства была кучерявистой, ходила уверенно, важно, зная, что люди смотрят на её гордую стать… всё ведь при ней, да только как-то злобно смотрела на всех. Бывало, губы в нитку сожмёт, глаза сощурит и цедит сквозь зубы: «сдрассьте», чуть не с шипеньем. Соседские бабки её за то уважали, чуть не кланялись при встрече… Да ей и само это нравилось, чего греха таить. Удобно это, когда все несвойские на расстоянии.
Замешкавшись у салона, Галя немного опаздывала и торопилась, шла быстро, откинув полы плаща, путавшиеся в ногах. Дорога, каждый раз одинаковая, – была знакома ей до отвращения, она узнавала не только каждую урну, объявление или трещину в асфальте, иногда ей чудилось, что замечает рост деревьев вдоль тротуара. Даже помнила день, уж лет пять тому назад, когда тут появились саженцы, едва ли с неё ростом, теперь они вымахали до третьего этажа, превратившись в густые зеленые тучки на черных стволах.