– Сам! – многозначительно подняв палец, она указала куда-то вверх.
– Понятно. – Галька кивнула, приняв к сведению.
Быстро подмахнув журналы передачи, они попрощались и разошлись.
Обход начинался в десять, и до него она успела заглянуть в лакшери.
Обе платные палаты находились прямо возле сестринской ночевальни недалеко от поста. Глянув, всё ли в порядке с бабкой, Галя поздоровалась, чтобы снять капельницу. Та смотрела на медсестру молча, дышала тяжело и немного хрипела, скрючившись на кровати в странной позе, которая, по всей видимости, причиняла ей меньше всего боли.
На обходе, стоя в коридоре с молоденькими ординаторами, она услышала, что у старухи редкая патология: по всей видимости случилось воспаление связок печени, замаскированное хроническим холециститом, который лечили на дому. Оперировать смысла нет, потому что больная 78 лет и с врождённым пороком сердца наркоз бы никак не пережила. Хирургов, желающих рискнуть, и зарезать на столе бабульку тоже не нашлось. Тихонько шушукаясь у зав.отделения в кабинете, решили не портить операционную статистику и дать ей помереть самой. У пациентки, плюс ко всему, была тяжелейшая фаза интоксикации из-за некроза тканей, все ждали комы, но бабка оказалась подозрительно живучей.
С таким-то букетом врачи осмотрели её тщательно и со всем вниманием, уважая за скорую смерть.
Родственников не имелось. Пациентка, будучи в полном сознании, мужественно терпела, водя мутными глазами по белым халатам, отвечая на вопросы докторов сухо и с трудом.
Гале дали карт-бланш на использование обезбола по своему усмотрению, великодушно разрешив подрастрясти запасы, она же, радуясь, что места перед праздниками пустовали, покатила день по своим бесконечным суетным делам, до обеда позабыв про старуху.
Уже днём, пробегая по коридору, она увидела горящую лампу вызова над дверью. Хмыкнув, она зашла. Бабка полулежала на кровати, ненавидяще смотря куда-то на стену. Всё лицо её было перекошено злобой и болью. Увидев Галю, она поманила её рукой. Жалобно загибая пальцы в птичью лапку, она хмурила бровки, пытаясь сделать лицо добрее и горше.
Увидев, что та смотрит, она положила руку на кровать, и начала медленно шевелить ладошкой, подзывая медсестру сесть рядом.
– Попить вам, бабушка? – Галя подошла, и присела на край, быстро провела рукой, коснувшись лба, проверяя температуру. Крепко сжав сухонькое запястье, она почувствовала слабый пульс, который уже даже не считала на время в силу многолетней привычки. Сердце билось редко.
– Попить хотите?
Бабка вроде бы кивнула.
Галя взяла стакан с тумбочки, налила немножко воды из бутылки и помогла старухе сесть, немного придерживая её за плечо. Попив, та зашамкала бескровными губами, сморщенными, и покрытыми какой-то сухой тоненькой синюшной кожей.
– Возьми у меня – глухо просипела бабка.
– Что взять? – Галя смотрела, не понимая.
– На.
Бабка взяла Галину под локоть и попыталась разжать её ладонь.
Медсестра смотрела внимательно, и, расслабив руку, ждала от какой-то неведомой подачки. Но та, противно касалась чужими старческими пальцами и бормотала: «На. На. На», пытаясь положить что-то ей в руку пустой жменькой.
Галя всякое видела на своём веку: и умирали при ней, и буйствовали, и грозились, и угрожали всеми карами… старики, впавшие в маразм, так вообще устраивали концерты с балетом, не часто, но случалось. Всё-таки в хирургии народ лежал смирный, теперь же ей хоть и любопытно было, что бабка выдумала, но дела не ждали, и посидев с ней ещё две минутки, Галя, очень настойчиво уложила бабульку назад на кровать, оправила ей одеяло, пообещала зайти попозже сделать укол, видя, как та морщится от боли, западая на правый бок. Уходя, напоследок оглянувшись, она увидела как бабка страдальчески смотрит ей вслед, сокрушаясь в собственной немощи объяснить ей что-то очень важное, но вдруг, она неожиданно властно подняла руку, ткнула в пустую стену пальцем и внятно произнесла:
– Убери.
Галя, проследив за движением руки, и ничего не заметив, кивнула, соглашаясь.
В коридоре, окликнув санитарку, воровато грызущую шоколадку на посту, медсестра попросила ту заходить к бабке раз в полчаса, и помочь, если надо, в туалет, или попить что-то. На вопрос, кончается она или нет, Галя помотала головой, мол, ни в одном глазу, санитарка только охнула, жалея:
– Вот ведь мучается, несчастная.
Галя удивилась и приподняла брови, долго глядя на свою собеседницу: