– Да что ты будешь делать, ну боже мой! – в голос и громко рявкнула Галя.
Встала рывком, накинула халат и пошла к бабке, не желая скрывать своего раздражения, войдя – ахнула, катетер вылетел, и простынь была залита кровавыми потёками.
– Ну что ж вы так неаккуратно, бабушка. – Галя, пришла без всего, тут же развернулась на пост за бинтом и новым пластырем.
Капельница текла самотёком на матрас. Медсестра соскребла с руки густеющую кровь, боясь запачкать свой костюмчик, и вскрыв из пачечки новую иголку, со слипающимися глазами начала тыкать в вену снова.
Она села на чуть просевшую кровать, и держала бабкину руку, не глядя на неё, запустила систему, закрыв глаза и осоловев от своей усталости, Галя сама не заметила, как начала тихонько раскачиваться взад и вперёд, совсем как бабка на кровати. Качаясь, она незаметно мурлыкала какую-то колыбельную из детства, укачивая то ли себя, то ли бабку.
Глаза слипались.
Все ласточки спят,
И касатки спят,
И куницы спят,
И лисицы спят…
Очнувшись от тишины, она оглянулась на бабку, та пришла в себя, но видно было, что говорить она уже не может, хоть и в сознании.
Прикрутив капельницу на минимум, и прикинув, что так её хватит ещё на полчаса, она встала и молча ушла к себе, поставила таймер на двадцать минут и уснула тут же, тяжёлым сном уставшего человека.
Во сне ей привиделось, как она идёт куда-то по больничному коридору, идёт знакомой дорогой, но как-то очень далеко, куда-то к курилке, спускаясь ниже и ниже по лестнице, оказываясь в каких-то странных подземельях, переходах, подвалах, не останавливаясь, направляясь к маячившему впереди тусклому свету, который будто бы убегал от неё, заманивая куда-то дальше и дальше.
Она шла за ним, и вдруг, на секунду отвлёкшись, потеряла, оказавшись одна, в темноте. Подняв руку, пытаясь хоть что-то нащупать возле себя, неожиданно уткнулась рукой в деревянную дверь, нашарив ручку, нажала на неё, дверь открылась, и Галя очнулась на пороге какого-то казённого учреждения. Большой зал, с полками, окнами и рабочими столами был уставлен цветами в горшках. Всё было какое-то казённое.
Было очень светло, но не солнечно, за окном – пасмурный летний день, и возле подоконника Галя увидела женщину. Та поливала цветы, стоя спиной к двери.
Обернувшись, женщина посмотрела в её сторону и сказала:
– Ну, что встала, заходи, раз пришла – громко, властно, эхом раздалось в тишине.
Галя переступила высокий порог, и вошла, озираясь по сторонам. Всё было каким-то советским. Женщина, едва ли старше самой Гали, одетая в коричневый шерстяной костюм, выглядела тепло и уютно. На плечах у неё висел красивый чёрный шарф с длинными шёлковыми кистями. Вокруг было как-то очень хорошо, спокойно и тихо.
– Ты чего не берёшь-то? – опять спросила она Галю.
– А? – Галя смотрела недоумённо, не понимая, что происходит.
– Ну вот же, чего ты не берёшь, спрашиваю.
Женщина, вдруг подняла руку к груди и отстегнула брошку, которой крепился шарф, протянув её Гале, она вдруг быстро глянула на дверь у той за спиной.
Галя услышала стук.
Далёкий, гулкий, он эхом загудел в длинном коридоре за стеной.
Сначала один, потом другой, ближе и ближе… быстро, очень быстро катили по бетону что-то тяжелое.
– Ну бери же. Возьмёшь? – женщина протягивала брошь ей, настойчиво требуя от неё этого.
Галя взяла. Шум нарастал и приближался.
Женщина, видимо, довольная, накинула на голову свой чёрный платок, и гордо вскинувшись сказала, не отрывая взгляд от двери:
– А я теперь вот так буду ходить!
Галя смотрела на украшение, которое цапнула рукой и держала на ладони, – это было перо, металлическое, словно бы серебряное, похожее на ростовскую финифть, но прочнее… изящное и тонкое, оно поражало своей простой красотой. Перо было непохоже ни на чьё и пушилось длинными кованными проволочками, свивавшимся в причудливый узор на фоне металлической пластинки.
Стук грохотал совсем рядом, но Галя никак не могла оторвать глаз от колдовской цацки. Вдруг, дверь с сильным стуком открылась позади неё, и Галя, не успев обернуться, проснулась.
Бабка за стеной шатала кровать и ножка стучала об пол всё громче и громче.
Галя взяла телефон, и отключила таймер, ей удалось поспать только тринадцать минут.
– И на том спасибо. Да когда ж ты помрёшь-то уже, а? – Галя аж взвыла, взбесившись на прерванный сон. Вскочила с дивана, метнулась пару раз по сестринской, ища что-то… не найдя, содрала со стены бумажный календарик с иконой Николая Угодника. Шёл уже третий час ночи.