Я пришёл на собрание ВЦИОМа, где получил возможность проводить перепись в Советском районе. Находился их штаб на улице Свердлова. Это так, чтобы вы поверили. Всё было чин по чину: белые стулья, ручки с логотипом ВЦИОМа, бесплатное растворимое кофе. Как говорится – мечты сбываются.
«Ищите и обрящете, просите и дано будет вам, стучите и отворят вам». Вот так люди в древности описывали работу социолога. Весьма точно.
День сменяется ночью. Луна мигает в последний раз и исчезает за горизонтом. Я стою на Рыбацкой и оцениваю взглядом обстановку. Моему взгляду открывается пасторальная сцена.
Заборы школа мусор палки грязь мёртвая кошка ржавые контейнеры понурые дворники алкаши сухая трава.
А во главе всего стоит он. Подъезд. Пункт моего назначения. Меня ждёт 9 этажей. И целая кипа анкет, которые я должен заполнить. Пора начинать подъём. Подъём или спуск?
***
Пауки свили себе не одно гнездо, окурки вместо мух висят на паутине. Воздух гудит и искрится, это, наверное, проблемы с проводкой. Лифт выглядит так, будто в нём убили сразу несколько человек. На ступеньке сидит одноглазый кот (кошка?) и смотрит на меня.
«Мяу».
Но не это привлекло моё внимание. Она. Фотография. На стене в рамочке висит фотография лестничного пролёта. Ничего не происходит на фотографии: мёртвый кадр, изображающий мёртвый подъезд.
Кто автор этого душераздирающего фото? Всего одним снимком ему удалось показать всю бессмысленность нашей жизни. Пауза, смерть, отсутствие чего-либо.
Этаж 1.
Первая же квартира стала для меня откровением. Мне открыл дед с большой и седой бородой. Да и сам он был седой. Из кухни вкусно пахло едой, но меня больше интересовали деньги. Я хотел разобраться с вопросами анкеты и раствориться в окружающем пространстве. Будто меня здесь никогда и не было.
– Как ты смотришь на проблему добра и зла? – спросил меня дед.
Левой рукой я почесал правую щёку. Этот жест символизировал удивление.
– Если честно, то я здесь не для этого – мне хотелось вежливо отшить старичка. С чего бы мне тут рассуждать о добре и зле? Когда, пардон, всё вокруг в грязи и дерьме.
Мне не удалось. Дед был философом на пенсии. И это не самое страшное. Дед возомнил себя Сократом. На мои биологические и редукционистские аргументы он говорил так: «Эх, Аристотель, материалист зашоренный!».
С большим трудом я выведал нужную информацию. Всё время меня не покидало ощущение, что я вновь сдаю экзамен по философии. Деду (Сократу) в тот раз очень понравилось со мной общаться.
– Молодец, 2, жду тебя на пересдачу. С этими словами он закрыл перед моим носом дверь.
Этаж 2.
Я не сексист. Не ксенофоб. И мне всё равно до того, что и как делают другие люди.
Но я был не готов к тому, что обрюзгшая и тучная женщина начнёт мне рассказывать про свои любовные похождения. Больше всего меня удивило то, что у неё в прошлом был жених. Жениху она любила изменять, называя его рохлей и рогоносцем.
Меня же всё это совершенно не вдохновляло. Как и её прокуренный флирт. Она предлагала мне что-то выпить из тёмной бутылки. Возможно, что это был клофелин. Я отказался.
Этаж 3.
Толстяк с третьего этажа был помешан на еде. И на работе в Макдональдсе. Это были его любимые темя для обсуждения. Так я понял. Он только и делал, что заманивал меня в их кафешку, рассказывая о вкусных булочках и жареных котлетах.
«Погодите, ну что Вы. У нас всё вкусно и питательно. А ещё у нас особый подход к каждому клиенту. А ещё у нас стандарты качества. А ещё у нас есть ЧПХР – чисти по ходу работы».
Что со мной не так? Почему люди решили вылить на меня столько ненужной информации? Мне казалось, что я священник, который пришёл на исповедь к умирающему. Но вместо грехов мне рассказывали правила игры в домино. И я попросту терял время.
Вадим (толстяк) во время нашей односторонней беседы вертел в руках пуговицу. Подносил к носу, нюхал, пробовал языком. В итоге он ей и подавился. Мне пришлось стучать его по спине и всеми силами помогать пуговице спастись. В противном случае её бы ждала страшная участь.
Этаж 4.
«Как хорошо без женщин и без фраз». Прав был Вертинский.
Теперь я слушал историю женщины (на ней была тонна косметики) про то, как она тратила деньги своих мужчин на разную ерунду. Заказывала себе всё, что плохо лежало на страницах интернет-магазинов.
Вот и ответ на беззвучный вопрос – зачем ей в доме столько коробок? Это и есть тот хлам, который она скопила за свою жизнь. Мужиков же своих она растеряла.
Интересно, а кому эта мишура достанется после её смерти? Обществу борьбы с потреблением?