- He-Pev-IY.
- А, небольшой, но однако... вы оставались на свободе шесть месяцев. Есть ли у вас какое-нибудь представление о том, кем вы были до утраты памяти?
Батчер пожал плечами.
- Я полагаю, были проверены все возможности, что вы работаете на кого-нибудь под гипнозом. Вы не знаете, на каком языке говорили до утраты памяти? Что ж ваши речевые образцы должны основываться на вашем прежнем языке, или вы узнали бы о "я" и "вы", просто услышав новое слово.
- Почему эти звуки должны означать что-нибудь?
- Потому что вы задаете вопрос, на который я не могу ответить, если вы не понимаете значение этих слов.
- Нет. - Недовольство исказило его голос. - Нет. Существует ответ. Слова ответа должны быть простыми и все.
- Батчер, существуют определенные идеи, обозначаемые словами, если вы не знаете слова, вы не можете знать идеи. А если у вас нет идеи, то нет и ответа.
- Слово "вы" трижды, так? Все еще ничего нелепого, значит "вы" не имеет значения.
Ридра вздохнула.
- Это потому, что я использовала слово фактически, по обычаю, без опоры на его реальный смысл... как речевой оборот. Послушайте, я задала вам вопрос, на который вы не смогли ответить.
Батчер нахмурился.
- Понимаете, вы можете уловить смысл этих слов. Вдумайтесь в то, что я говорю. Лучший способ изучить язык - слушать его. Так слушайте. Когда вы, - Ридра указала на него, - говорили мне, - она указала на себя. - "Зная, какие корабли уничтожить, и корабли уничтожены." Теперь "идти вниз по Языку Дракона", вы дважды ударили кулаком, - она коснулась его левой руки, - в грудь. Она поднесла его руку к груди, кожа под ее ладонью была прохладной и ровной. - Кулак пытался сказать что-то... А если бы вы использовали слово "я", вам не нужно было бы ударять себя в грудь. Вы хотели сказать вот что: "Вы знаете, какие корабли нужно уничтожить, и я их уничтожил. Вы хотите идти вниз по Языку Дракона, и я поведу "Тарик" вниз по Языку Дракона".
Батчер нахмурился опять.
- Да, кулак что-то говорит.
- Разве вы не видите, что иногда вы хотите что-то сказать, но не имеете идеи и слова, обозначающего эту идею. Вначале было слово. Пока что-то не названо, оно не существует. А существование этого необходимо мозгу, иначе вы не били бы себя в грудь или не ударяли бы кулаком в ладонь. Мозг жаждет этого слова - позвольте мне научить вас ему.
Его лицо нахмурилось еще сильнее.
Теперь туман между ними рассеялся. И в сверкающей звездами тьме двигалось что-то непрочное и мерцающее.
Они достигли выхода Чувствователей, выход пропускал волны, по частоте близкие к видимому свету.
- Вот, - сказал Батчер. - Вот чужой корабль.
- Он с Крибиа-IV, - сказала Ридра. - Они дружественны Союзу.
Батчер был удивлен тем, что она узнала корабль.
- Очень странный корабль.
- Забавно выглядит, верно?
- Джебел не знает, откуда корабль?
Он покачал головой.
- Я их не видела с детства. Мы доставляли делегатов с Крибии во Двор Внешних Миров. Моя мать была там переводчицей. - Ридра оперлась на перила и смотрела на корабль. - И не подумаешь: что такое неуклюжее сооружение может быть способно совершать полеты в стасисе. Но оно летает...
- У них есть слово "я"?
- Фактически у них три формы этого слова. Я-ниже температуры в 60 градусов, я-между температурами в 60 градусов и 93 градуса, я-свыше девяноста трех.
Батчер выглядел удивленным.
- Это связано с их процессом воспроизводства, - объяснила Ридра. - Когда температура ниже шестидесяти градусов, они стерильны. Совокупляться они могут при температуре между шестьюдесятью и девяносто тремя градусами, но зачать их могут лишь при температуре выше девяносто трех градусов.
Крибианский корабль, как перышко, двигался по экрану:
- Может быть, вам будет понятнее, если я скажу вот что: в галактиках известны девять разумных рас, все они распространены так же широко, как и мы, все технически развиты, у всех сложная экономика. Семь из них втянуты в ту же войну, что и мы, и все же мы очень редко встречаемся с ними. Настолько редко, что даже такой опытный космонавт, как Джебел, проходя рядом с одним из них, не может определить его. Хотите знать почему?
- Почему?
- Потому что совместимые факторы коммуникации невероятно слабы. Возьмите этих Крибианцев, у которых достаточно знаний, чтобы их вареные строенные яйца несли их от звезды к звезде: у них нет слов "дом", "жилье", "жилище". "Мы должны защищать свои семьи и дома". Когда готовили договор между нами и Крибией во Дворе Внешних Миров, я помню, что понадобилось сорок пять минут, чтобы сказать эту фразу по-кибрийски. Вся их культура основана на жаре и смене температуры. Наше счастье, что они знали, что такое семья, кроме людей, они единственные имеют семьи. Но что касается дома, то кончили следующим описанием: "...помещение, которое создает температурное различие с внешним миром на такое количество градусов, которое делает возможным существование организмов с температурой тела в 98,6 градуса, это же помещение способно понизить температуру в жаркий сезон и повысить ее в холодный, где имеются условия для сохранения от порчи органических веществ, используемых в пищу, а также для нагрева их до температуры кипящей воды, чтобы сделать их вкус более соответствующим для обитающих в этом помещении, которые благодаря смене миллионов жарких и холодных сезонов приспособились к таким изменениям температуры..." и т. д. В конце концов нам удалось дать им некоторые представления об идее "дома" и о том, почему его нужно защищать. Когда мы объяснили принципиальное устройство кондиционеров и центрального отопления, дело пошло лучше. Теперь существует огромная фабрика преобразования солнечной энергии, которая снабжает электричеством все потребности Двора. Элементы, улавливающие и преобразующие солнечный свет, занимают пространство большее, чем "Тарик". Один Крибианец может пройти по этой фабрике, а затем описать ее другому Крибианцу, который никогда ее не видел, таким образом, чтобы второй сумел создать точное ее повторение, включая даже цвет стен, и так и было сделано, так как они решили, что мы изобрели нечто стоящее, и хотели сами попробовать, и в этом описании была указана каждая деталь, ее размеры, и все это было описано в девяти словах. В девяти маленьких словах.
Батчер покачал головой.
- Нет. Устройство для консервации солнечной энергии слишком сложно. Эти руки разбирали одно, не слишком давно... Очень большое. Нет...
- Да, Батчер, девять слов. По-английски это потребовало бы несколько томов, полных описаний, чертежей и схем. Они же использовали для этого девять слов.
- Невозможно.
- Тем не менее, это так, - она указала на крибианский корабль. - Вот он летит, - она следила, как напряженно работает его мысль. Если у вас есть правильные слова, - сказала она, - это сберегает много времени и облегчает дела.
Немного погодя он спросил: - Что такое "я"?
Она улыбнулась.
- Прежде всего, это очень важно. Гораздо важнее, чем что-либо другое. Мозг действует, пока есть "я", остается живым. Потому что мозг есть часть "я". Книга есть, корабль есть, Вселенная есть, но, как вы могли заметить, я - есть.
Батчер кивнул.
- Да. Но я есть что?
Туман сгустился над экраном, закрывая звезды и крибианский корабль.
- На этот вопрос можете ответить только вы.
- "Вы", должно быть, тоже очень важно, - пробормотал Батчер, - потому что мозг заметил, что "вы" - суть.
- Умница!
Внезапно он погладил ее щеки. Петушиная шпора легонько коснулась ее нижней губы.
- Вы и я, - сказал Батчер. Он приблизил к ее лицу свое. - Никого другого здесь нет. Только вы и я. Но кто есть кто?
Она кивнула, освобождаясь из его пальцев.
- Вы получили идею, - она положила поверх его пальцев свою ладонь. - Иногда вы пугаете меня.
- Я и меня, - сказал Батчер, - только морфологическая разница? Мозг видит за этим идею. Почему вы пугаете меня иногда?