- Потому что я собираюсь кое-что сделать и не знаю, смогу ли.
- Если это действительно достойно твоих стараний, то неудивительно, что ты немного испугана. А что это?
- Я решила это еще в баре, но подумала, что нужно сначала с кем-нибудь поговорить, а это значит поговорить с вами.
- Давай.
- Я решила сама разгадать загадку Вавилона-17.
Тмварба склонил голову вправо.
- Так как я могу установить, кто говорит на этом языке, откуда говорит и что именно говорит.
Голова доктора пошла влево.
- Почему? Большинство учебников утверждает, что язык - это механизм для выражения мыслей, Моки. Но язык это и есть мысль. Мысль в форме информации: эта форма и есть язык. Форма этого языка... поразительна.
- Что же тебя поражает?
- Моки, когда вы изучаете другой язык, вы узнаете, как другой народ видит мир, вселенную.
Он кивнул.
- А когда я вглядываюсь в этот язык, я вижу... слишком много.
- Звучит очень поэтично.
Она засмеялась.
- Вы всегда скажете что-нибудь такое, чтобы вернуть меня на землю.
- Но я делаю это не часто. Хорошие поэты обычно практичны и ненавидят мистицизм.
- Только поэзия, которая пытается затронуть реальное - настоящая поэзия.
- Конечно. Но я все еще не понимаю, как ты предполагаешь решить загадку Вавилона-17.
- Вы на самом деле хотите знать? - она дотронулась до его колена. - Я возьму космический корабль, наберу экипаж и отправлюсь к месту следующего случая.
- Да, верно, у тебя есть удостоверение капитана межзвездной службы. Ты в состоянии взять корабль?
- Правительство субсидирует экспедицию.
- О, отлично. Но зачем?
- Я знаю с полдюжины языков захватчиков, и Вавилон-17 не из их числа. Это не язык Союза. Я хочу знать, кто говорит на этом языке - кто или что во Вселенной мыслит таким образом. Как вы думаете, я смогу, Моки?
- Выпей еще кофе. - Он протянул руку за плечо и вновь послал ей кофейник. - Это хороший вопрос. Нужно о многом подумать. Ты не самый стабильный человек во Вселенной. Набор и руководство экипажем требует особого психологического склада - у тебя он есть. Твои документы, как я помню, это результат твоего странного... хм, брака несколько лет назад. Но ты руководила автоматическим экипажем. Теперь ты будешь руководить Транспортниками?
Она кивнула.
- Я больше имею дела с Таможенниками. И ты тоже более или менее к ним относишься.
- Мои родители были Транспортниками. Я сама была Транспортником до Запрета.
- Верно. Допустим, я скажу: "Да, ты можешь это сделать."
- Я поблагодарю и улечу завтра.
- А если я скажу, что мне нужно неделю проверять твои психоиндексы, а ты в это время должна будешь жить у меня, никуда не выходить, ничего не печатать, избегать всяческих приемов?
- Я поблагодарю. И улечу завтра.
Он нахмурился.
- Тогда зачем ты беспокоила меня?
- Потому что... - она пожала плечами, - ... потому что завтра я буду дьявольски занята, и... у меня не будет времени попрощаться с вами.
- Ага, - его напряженное хмурое выражение сменилось улыбкой.
И он вновь подумал о майне-птице.
Ридра, тоненькая тринадцатилетняя, застенчивая, прорвалась сквозь тройные рамы двери рабочей оранжереи с новой вещью, называемой смехом: она открыла, как производить его ртом. И он по-отцовски гордился, что этот полутруп, отданный под его опеку шесть месяцев назад, с дурными настроениями, вспышками раздражения, с вопросами, с заботами о двух гвинейских свиньях, которых она называла Ламп и Лампкин. Ветерок от кондиционера пошевелил кустарники у стены, и солнце просвечивало сквозь прозрачную крышу. Она спросила:
- Что это, Моки?
И он, улыбаясь, испятнанный солнцем, в белых шортах, сказал:
- Это майна-птица. Она будет говорить с тобой. Скажи ей: "Здравствуй!"
В черном глазу сверкнула булавочная головка живого света. Перья сверкали, из иголочного клюва высунулся тоненький язычок. Птица наклонила голову, когда девочка прошептала: "Здравствуй!" Доктор Тмварба две недели учил птицу при помощи свежевыкопанных земляных червей, чтобы удивить девочку. Птица проговорила: "Здравствуй, Ридра, какой хороший день, как я счастлива." Крик.
Полная неожиданность.
Вначале он подумал, что она начнет смеяться. Но лицо ее исказилось, она начинала колотить почему-то руками, зашаталась, упала. Крик ее разрывал легкие. Он подбежал, чтобы подхватить ее, а птица, перекрывая ее истерические рыдания, повторяла: "Какой хороший день, как я счастлива".
Он и раньше наблюдал у нее припадки, но этот был потрясающим. Когда позже он смог поговорить с ней об этом, она, побледневшая, с напряженными губами, просто сказала: "Птица испугала меня." А спустя три дня проклятая птица вырвалась, полетела и запуталась в антенной сети, которую они с Ридрой натянули для ее любительских радиоперехватов: она слушала гиперстатические передачи транспортных кораблей в этом рукаве галактики. Крыло и лапа попали в ячейки сети, птица начала биться о линию так, что искры видны были даже в солнечном свете. "Нужно достать ее оттуда!"- закричала Ридра. Но когда она взглянула на птицу, то даже под загаром стало заметно, что она побледнела. "Я позабочусь об этом, милая, - сказал он. - Ты просто забудь о ней". "Если она еще несколько раз ударится о линию, то погибнет?"- проговорила Ридра.
Но он уже пошел внутрь за лестницей. А выйдя, остановился. Она на четыре пятых уже вскарабкалась по проволочной сетке на дерево, закрывавшее угол дома. Спустя пятнадцать летных секунд она уже протягивала руку к птице, отдернула и снова протянула.
Он знал, что она чертовски боится горячей линии.
Она коснулась ее. Полетели искры. Но она собралась с духом и схватила птицу. Спустя минуту она была уже во дворе, держа на вытянутых руках измятую птицу. Лицо ее казалось вымазанным известью.
- Возьмите ее, Моки, - сказала она чуть слышно с дрожащими руками, - прежде чем она что-нибудь скажет, и у меня снова начнется припадок.
И вот теперь, тринадцать лет спустя, кто-то другой говорил с ней, и она сказала, что боится. Он знал, что она может пугаться, но знал и то, что она может храбро смотреть в лицо своим страхам.
Он сказал:
- До свиданья. Я рад, что ты меня разбудила. Если бы ты не пришла, я совсем бы сошел с ума.
- Это вам спасибо, Моки, - ответила она. - Я все еще испугана.
Дэнил Д. Эпплби, который редко называл себя полным именем, был чиновником из Таможни - взглянул на приказ через очки в проволочной оправе и провел рукой по коротко стриженным волосам.
- Что ж, приказ разрешает это, если вы хотите.
- И?...
- И он подписан генералом Форестером.
- Я думаю, вы присоединитесь к этой подписи.
- Но я должен одобрить...
- Тогда идемте со мной, и одобрите на месте. У меня нет времени посылать вам отчет и ждать одобрения.
- Но ведь так нельзя...
- Можно. Идемте со мной.
- Но, мисс Вонг, я не хожу в транспортный город по ночам.
- Я приглашаю вас. Боитесь?
- Нет. Но...
- Мне к утру нужно иметь корабль и экипаж. Видите подпись генерала Форестера? Все в порядке?
- Надеюсь.
- Тогда идемте. Экипаж должен получить официальное одобрение.
Ридра и чиновник, настаивая и неуверенно возражая, покинули бронзовостеклянное здание.
Около шести минут они провели в монорельсе. Когда они вышли, улицы были уже освещены, а в небе повис постоянный вой транспортных кораблей. Между зданиями складов и контор были разбросаны дома и меблированные комнаты. Поперек проходила большая улица, гремящая движением, запруженная толпами свободных от работы грузчиков и космонавтов. Они проходили мимо неоновых реклам, разнообразнейших развлечений, мимо ресторанов многих миров, мимо баров и публичных домов. В давке таможенник втянул плечи и ускорил шаг, чтобы успеть за широкой походкой Ридры.