Меня отвезли прямо в «Парти-Централь». В сердце города. В место, где живет и работает Кардинал. Для званых гостей это самое безопасное место на свете; незваные находят там свою смерть.
Винсент подвез нас к парадному входу. Когда мы вышли из машины, Форд отпустил его.
— Я тебе потом еще понадоблюсь? — поинтересовался тот.
— Не-а, — ответил Форд. — Но завтра будь у «Шанкара». Рано. В семь. День трудный.
— Это как всегда, — проворчал Винсент, с чувством хлопнув дверцей, и унесся, взвизгнув тормозами, окутанный дымом горящей резины.
Я поднял глаза на массивное здание. Пару раз я уже видел его — но лишь издалека. Старинная постройка, сплошные выступы да извивы, проклятие архитектора, кошмар строителя. Огромные стеклянные окна. Нижняя часть здания — из красного кирпича, верхняя — облицована шершавым железистым песчаником. Здание выглядело приветливым, точно реконструированная церковь, но я знал: каждое из окон снабжено сигнализацией, а стекла бронированы. Все этажи здания сверху донизу напичканы новейшими, самыми дорогими охранными системами. Стоящие на часах автоматчики готовы расстрелять на месте любого нарушителя его границ в любую минуту, и днем и ночью. Да, то была неприступная крепость. По слухам, в его недрах, намного ниже подвалов имеется даже выстроенное на случай ядерной войны бомбоубежище — одно из крупнейших в мире, рассчитанное на сто лет автономного существования.
Массивные парадные двери открывали и закрывали двое швейцаров в нарядных красных ливреях, при фуражках и перчатках. Любезные, безобидные люди — но рядом с каждым из них стояли в ряд пятеро вооруженных охранников. Последние принадлежали к личной армии Кардинала — к Силам. На груди у них висели автоматы Калашникова. Кардинал потратил много времени, чтобы узаконить свою армию, чтобы получить административную и финансовую поддержку правительства на организацию и вооружение своего наемного войска. Половину городских политиков ему пришлось скупить, а остальных — отстрелять. Простой народ выходил На демонстрации, к которым присоединялась даже полиция. В общем, разразилась маленькая война. Кардинал хотел иметь собственную официальную платную армию; прочее население — как и следовало ожидать — воспринимало его идею без особого энтузиазма, оспаривало чистоту намерений Кардинала, вопило, что за всем этим кроется какая-то мерзость, вопрошало, к чему все это, собственно, приведет. Наконец Кардинал, по своему обыкновению, взял верх, и Контингент был сформирован. Пятьсот боевых единиц с перспективой дальнейшего численного расширения. Вначале, пока его не перекинули на местечко потеплее, главнокомандующим Контингента был Форд Тассо.
В вестибюле — опять охранники из Контингента — дежурят на постах, равномерно распределенных по помещению, неусыпно бдительные, готовые открыть огонь при первом намеке на угрозу. Я лично их провоцировать не собирался.
Цокольный этаж «Парти-Централь» был сплошь одет в кафель и мрамор; каждый ваш шаг по этой холодной тверди отзывался гулким клацаньем. Но остальные этажи, вплоть до самого верхнего, были устланы коврами. Эти ковры, привезенные из Индии и Персии, сделали здание легендой. Они покрывали каждый дюйм пола даже в туалетах и на лестницах: Кардинал так любил роскошь, что просто удержу не знал.
Выше цокольного этажа обувь была вне закона. Все сотрудники и гости допускались наверх только после того, как сдавали обувь в один из шести гардеробов. Исключений ни для кого не делалось. Идите в носках или босиком — тапочки, и те не разрешены. Если же ноги у вас воняют — один Бог вас спасет: любой житель города знает как минимум одну историю о человеке, который вернулся из «Парти-Централь» без ног. Считалось, что у Кардинала тонкое обоняние, и скверных запахов в своей святая святых он не терпит.
Форд Тассо и я сдали ботинки, получив взамен квитанции. Гардеробщик поставил нашу обувь на конвейер, и она укатила на склад. Пока Тассо раздумывался благоговейно осматривался… но меня тут же потащили к одному из бесчисленных лифтов.