В эту пору года город был погружен в тишину. Когда потеплеет, лучшие семейства Куско поднимутся по крутым горным тропам, чтобы наслаждаться свежим летним воздухом, сияющим солнцем, голосами богов. Они притащат с собой детей, слуг и имена, и на какое-то время улицы города огласятся чуждыми звуками. Но до этого еще далеко. Пока в городе находятся лишь его постоянные жители: Ватана, виллаки, их помощники, ученики и слуги.
Платформа вокруг «инти ватаны» была пуста. Обычно в час, когда боги солнца подавали голос, на ней собиралась толпа. Но сегодня Ватана приказал никого сюда не допускать. Настало время принимать решения, и он не хотел отвлекаться. Он выслушал свой народ, узнал, что говорят его умы и сердца. Теперь пришел момент выслушать богов — и себя самого.
По краю круглой площадки на каменных тронах, украшенных филигранной резьбой, восседали тела предыдущих Ватан. После смерти он присоединится к ним, и круг мертвецов станет на одно тело теснее. Размеры круга были тщательно вычислены его предками, чтобы точно спланировать площадки. Эту, в Мачу-Пикчу, выстроили по подобию более ранней, что в Куско. Однажды наступит день, когда в круг больше нельзя будет втиснуть ни одного нового тела, когда Ватаны сомкнутся плечом к плечу; то будет последний день империи, последний день виллаков, день, когда рухнет все.
Измерив на глазок широкие прогалы между своими предшественниками, Ватана с некоторым удовольствием хмыкнул. Что бы ни ожидало Мачу-Пикчу и их самих в ближайшем будущем, о конце света можно не беспокоиться еще много-много лет.
Обернувшись к стоячему камню — «инти ватане», солнце-вязи, столбу, к которому само собой привязывается солнце, — он увидел, что слепой жрец уже здесь. Отослав знаком своих слуг, слепец вошел в круг. Для виллака он был очень молод. Впрочем, его точный возраст установить было сложно — кожа слепых жрецов отличалась неестественной бледностью.
Ватана мрачно кивнул. Жрец рассеянно шмыгнул носом — дал понять, что заметил правителя. Ватана ничего не мог с собой поделать — всякий раз, когда он приближался к одному из этих зловещих жрецов, у него под ложечкой точно змеиное гнездо просыпалось. Ватана причислял себя к виллакам — но знал, что считается одним из них лишь по особой договоренности, как и все Ватаны до него и после него. По-настоящему к клану принадлежали лишь те, чей род восходил к «времени-когда-еще-не-было-слов», те, чья кожа была бледна, а глаза — пусты. Несмотря на все свое могущество, Ватана был для них лишь немногим выше слуги и зависел от их капризов не меньше, чем простые инки.
— Заговорит ли солнце сегодня? — спросил Ватана.
— Солнце заговорит, — отвечал жрец.
То был нелепый, ненужный ритуал, но им никогда не пренебрегали. Если верить легендам, как-то раз один много возомнивший о себе Ватана задал другой, самолично придуманный вопрос. Скрюченное тело на крайнем слева от нынешнего Ватаны троне служило наглядным напоминанием о том, чем кончаются такие выходки.
Двигаясь ловко и уверенно, виллак забрался на плоскую каменную верхушку «инти ватаны». Скорее всего камень не играл никакой особенной роли. Один учитель Ватаны — один из многочисленных учителей истории, которыми был богат их народ — рассказывал ему о временах, когда жрецы беседовали с солнцем, стоя просто на земле, на ровном месте. Камень ввели в церемонию недавно, чтобы — как считал Ватана — подчеркнуть превосходство жрецов над другими людьми. Слепцы в большинстве своем были невысоки ростом, но любой стоящий на камне, будь он распоследний коротышка, по сравнению с людьми на площадке выглядел великаном.
Виллак широко распростер руки и откинул голову назад, уставив свои затянутые бельмами, незрячие глаза на пылающее солнце. Ватана приблизился к камню на шаг, затем опустился на колени. Вслушался в непонятные слова, обращаемые жрецом к солнцу. Ощутил, как встали дыбом волосы на затылке. Спустя мгновение начался дождь.
Ватана так и не смог привыкнуть к божьему дождю, к регулярным рядам его одинаковых, неизменных по толщине струй, всегда орошающих один и тот же островок посреди платформы. Иногда Ватане чудилось, будто в звоне капель о камень слышатся мелодичные голоса богов, но он знал: это лишь греза, ибо истинный смысл небесного ливня доступен только избранным, только виллакам.