- Я не знаю, так ли это, - ответил я, - но это - изящная теория.
Мы проехали под вторыми воротами и вступили во второй круг. Впереди виднелась третья стена, и нас уже не удивило, что она покрыта черепицей, как и вторая. Я посмотрел назад, чтобы проверить так же ли оформлена и внутренняя поверхность стены, но её не было - строения города выростали прямо из стены, кубические блоки громоздились друг на друга в точно вывереной ассиметрии, высотой в три-четыре этажа, с переходами, соединяющими отдельные секции верхних этажей и с лестницами между этажами. Было невозможно сказать, где "кончалось" одно строение и "начиналось" другое - были только отдельные части, соединённые в причудливые узоры. Это мне весьма напомнило полностью "искусственную гору", которую я видел однажды в зоопарке, построенную для обезьян.
- Подумай только овремени и усилиях, потребовавшихся для строительства и оформления этих стен, - сказала Мариэль. - На это потребовались бы не человеко-дни... целые человеческие жизни. Люди, чей вклад в колонию определялся только несколькими тысячами плит, высеченными из мягкого белого камня.
- Не обязательно, - возразил я. - Это может быть одна из марксистских утопий, где никто не является скульптором, но все ваяют. Может быть каждый в колонии сделал свой вклад в виде своей плиты или группы плит. Быть может, они одновременно не только идеи, но и памятники. Надгробия. Может быть, они и {являются} надгробиями, и каждый, кто когда-либо жил в городе, захоронен в его стенах. Мы всё это выясним, со временем.
Хорошо известна иллюзия, когда кажется, что края длинной прямой дороги вдали сходятся друг с другом. Главная же дорога Города Солнца, однако, действительно становилась уже по мере того, как мы продвигались по ней. Её обочины действительно должны были сойтись, и не в воображаемой точке, не на неопределённом расстоянии, а в точке, которая была определена с геометрической точностью - точно в центре города. По мере того, как мы продвигались вверх по склону холма, строения с обеих сторон придвигались всё ближе. Через незастеклённые окна верхних этажей мы могли видеть отсветы фонарей на кровле, но это было практически единственное, что мы {смогли} увидеть из домашней жизни горожан. Блоки нижних этажей имели меньшее число окон, и они были либо тёмными, либо закрыты шторами. Не было открытых дверей. Никто не подошёл к окну, чтобы взглянуть на странных визитёров, одетых в пластиковые мешки. Даже люди, мимо которых мы проезжали по улице, одаривали нас равнодушными и нелюбопытными взглядами. Не то, чтобы нас полностью игнорировали - просто никто, похоже, не проявлял к нам особого интереса.
- Можешь ты прочесть их мысли? - Спросил я Мариэль.
- Кое-что я получила, - ответила она, - но это такое неопределённое, такое странное. У меня такое ощущение, что они все {знают} о нас, что мы им знакомы. Я знаю, что слухи распространяются быстро, и новость о нашем приземленнии облетела весь город... но ни один из них, похоже, не хочет знать {больше}. Они видят нас, они узнают нас, и этого достаточно. Они кажутся крайне заторможенными - не просто по отношению к нам, но даже по отношению к своему собственному окружению. Посмотри, как они передвигаются, и как они, похоже, едва общаются друг с другом. Если бы они были похожи на зомби, это было бы более понятно, но я не думаю, что они {являются} зомби. Они в полном сознании и воспринимают окружающее, я уверенна в этом, но их сознание столь направленное, столь целеустремлённое... Ты понимаешь, к чему я веду?
- Если бы они действительно {были} роботами, - сказал я, - то они не могли бы думать сами. Они были бы автоматами. Но их автоматизм не обязательный. Они могут думать и реагировать, если хотят, но они не хотят. У них нет никакого любопытства.
- Вот именно, - подытожила она. - Это я и имею в виду. Именно это я вынесла из наблюдения за ними и из попыток прочесть их мысли.
{Полностью направленные разумы}, - подумал я. - {Полная уверенность и в себе, и в окружающем. Как если бы}...
Как если бы они действительно {знали} всё.
Не просто всю мудрость, известную человеку, но всю возможную мудрость. Такая полная уверенность могла быть только иллюзией. Только ли?
- Что бы празит не делал, - обратился я к Мариэль, - но это не только сидение на их спинах, составляя им компанию. Если он не {захватил} их полностью - а тут вокруг, по мне, слишком много всего чисто человеческого, чтобы поверить в это - тогда он действительно предоставляет им гораздо большую власть над их собственным мозгом, чем та, которой обладаем мы.
Одной вещью, которая поразила меня особенно, была {чистота} дороги вдоль которой трусили наши животные. В углах тротуаров и в самой поверхности дороги имелись водостоки, ограждённые каменными бортиками. Отверстия были достаточно маленькими, но им, похоже, не приходилось собирать буквально никаких стоков. Они не пахли ничем особенно зловонным. Мы в конце рабочего дня находились, предположительно, на самой оживлённой улице города, используемой людьми, быками, тележками и экипажами, но на ней не было никакого мусора.
{Упорядоченные мозги}, - подумалось мне, - {упорядоченные тела, упорядоченные жилища. Даже яки обучены пользоваться туалетом}.
Я представил себе газетный загогловок: "Решение проблемы отбросов в Классических Утопических Штатах." Однако, на сколько я знал ОН, они никогда не позволили бы мне опубликовать это. Они посчитали бы это секретным.
Мы въехали в пятый круг и увидели, что предпоследняя стена была такой же законченной, как и остальные.
- Это не так поразительно, если задуматься, - сказал я. - Каждая стена в Нью-Йорке покрыта побелкой в шесть слоёв толщиной. А ведь Нью-Йорк {много} больше этого места.
- В Нью-Йорке, - возразила Мариэль, - пользуются пульверизаторами, а не резцами.
- Может больше не будем больше говорить об этом до возвращения домой, - предложил я. - Мы могли бы предоставить им почву для размышления.
На дороге не было практически никакого движения. Мы проехали несколько запряжённых быками телег, которые спускались с холма, но не увидели больше никого верхом и ни одного экипажа. Любой, куда бы он не шёл, шёл пешком, и даже тротуары не были заполнены людьми. Нелюбопытные пешеходы все обладали чёрными шапками, и все они казались хрупкого телосложения. Их рост варьировал, но среди них не было ни одного слишком высокого. Основное большинство туник было белого цвета, но я заметил также и несколько жёлтых, которые казались наиболее распространёнными в полях. Некоторые были одеты в бледно голубое, некоторые - в бледно коричневое различных оттенков. В одежде не было никаких отличий, которые позолилил бы мне различать представителей различных полов... по сути, похоже, почти не было способа различать их. Туники были присобраны у шеи и талии, но между - имели тенденцию развеваться свободными складками. Было не легко разглядеть очертания груди. Должно было бы гораздо легче разглядеть признаки беременности, но я не увидел ни одной. Конечно, было темно, а освещение улицы было не слишком эффекитивным. Хуже было то, что группы людей были безмолвны. Не велось никаких разговоров. Словно владельцы сезонных билетов в любом городе Америки, Китая, Африки или Австралии все они проходили мимо без наименьшего намёка на приветствие или участие. У меня не было никакой возможности прикинуть, какой процент общего населения являлся обладателем серебристого голоса.