Пауэрс рассвирепел. Его глаза сузились, ноздри раздувались от гнева. Все преступники — и Эрл Пауэрс тоже — хорошо знали, что делать с такими нелюдями.
— Неправда! — завопил Минц в животном страхе. Он кричал не переставая, и крики эти эхом отдавались от тюремных стен: «Правда!.. Правда!.. Правда!..»
Бер и Пол вышли из здания тюрьмы. Трой Силва вернул свой старый долг.
ГЛАВА 24
Белый деревянный пол в Самадхи, центре йоги. Больше Кэрол ничего не видела. Она лежала на животе, а затем выгнулась в позу кобры — бхуджангасан. В зале играла индийская музыка, слышались звуки фисгармонии, маленьких тарелок и ситара, в воздухе ощущался легкий запах дыма от палочек из сандалового дерева. Кэрол боялась будущего, но запретила себе об этом думать и сосредоточилась на настоящем. Раздался спокойный и доброжелательный голос наставника, который попросил учеников принять позу лежащей собаки, а затем позу голубя. Кэрол поставила правую ногу вперед и, сделав мах, согнула ее под себя и выпятила грудь, как это делают голуби. Замерла на мгновение, затем разогнула ногу и поставила на пол, разведя бедра. Женщина передней, которая занималась уже давно, приняла позу одноногого королевского голубя, дотронувшись ступней отведенной назад ноги до затылка. Кэрол поражалась такой гибкости — приняв самую простую позу, сама она испытывала острую боль. Во время родов у нее разошлись кости таза, и теперь старая травма давала о себе знать.
Два года назад она уже пробовала заниматься йогой, но прилежной ученицей не была, а после случая с Джейми и вовсе перестала ходить на занятия. Однако прошел год, и как-то, стоя в очереди в супермаркете, Кэрол увидела на прилавке журнал о йоге, на обложке которого модель делала асану треугольника. Эта фотография зацепила ее, и в результате Кэрол вновь оказалась на своем коврике в зале для занятий йогой. Теперь она занималась пять раз в неделю и постепенно начала ощущать, как к ней благодаря плавным движениям и дыхательным упражнениям постепенно возвращается душевное равновесие. Вначале, это продолжалось несколько месяцев и не ушло окончательно даже сейчас, прояснившееся сознание и ощущение покоя пугали ее. Обрывки воспоминаний, звуки и зрительные образы, лицо Джейми, его улыбка и смех начинали мелькать в голове во время занятий. Страдания Кэрол были ужасны. Ее переживания, как ей казалось, ушли навсегда, тем не менее она вдруг стала испытывать острые ощущения. Постепенно, шаг за шагом, она научилась не поддаваться эмоциям. Продолжала ходить на занятия, разворачивать свой коврик и ложиться на него перед началом занятий, молча делать упражнения и так же молча сворачивать его после их окончания. Что-то у нее уже получалось, но на пути к полному раскрытию тела было еще полно препятствий. Кэрол часто думала, сможет ли она когда-нибудь дойти до того уровня мастерства, которого уже достигли другие ученики. Она вновь услышала голос наставника:
— Дышите глубоко и смягчите свою душу в безбрежном море божественной благодати, окружающей вас.
Кэрол посмотрела налево, пытаясь абстрагироваться от всего сущего, и увидела большую медную статую танцующего Шивы. Бог стоял в круге пламени, его правая нога опиралась на спину маленькой фигурки, олицетворяющей обман и невежество. Она узнала это несколько месяцев назад на семинаре по медитации. В одной из двух своих правых рук он держал маленький барабан, на котором отбивал ритм Вселенной и созидания, а пламя в одной из левых его рук олицетворяло сжигание, разрушение и очищение всего и вся, земного и небесного.
Женщина посмотрела на голову бога, сосредоточилась на его третьем глазе, «всевидящем оке», и неожиданно ее поясничные мышцы, затем мышцы спины и подколенные сухожилия расслабились. Кэрол ощутила, как по бедрам прокатилась теплая волна. Она как будто бы слилась с полом, чего раньше с ней никогда не бывало. Каждая клеточка ее тела говорила с ней, и она испытала поток глубоких чувств, исходящий из ее бедер. Женщину омывала боль деторождения, болезни, страхи и разочарования. А затем из самых сокровенных ее глубин вырвалась безбрежная радость материнства и горе утраты. Потрясенная этим, Кэрол почувствовала, как напряглись мышцы живота, и начала тихо всхлипывать. Она слышала, что достичь такой связи между эмоциями и телом можно только после длительных упражнений. И вот наконец сладостная боль достигла такой силы, что Кэрол не могла, да и не хотела, больше ей противостоять. Все получилось совершенно естественно.
Пол знал, что дома — ему нужно было заехать переодеться — обязательно встретится с Кэрол. Не хотелось бы, конечно, но никуда не денешься. Как только они с Бером зашли в здание тюрьмы, его сразу бросило в пот, а когда они выходили оттуда, он весь был хоть отжимай. Полу хотелось смыть с себя всю эту грязь, а Беру нужно было время, чтобы прокачать информацию, полученную в тюрьме, и подготовиться к встрече с Оскаром Ригги. Пол сжал опухшие кулаки и повращал ими в разные стороны. Сегодня он узнал, как бить человека, и эти знания ему, возможно, еще пригодятся. Например, расстояние — его враг. Бить нужно с ближней дистанции. Запястья и кулаки болели так, что ему казалось, будто руки у него в тесных перчатках. Может, это и ужасно, но, нанося удары, он чувствовал удовлетворение. Спасибо за это Беру.
Кэрол вернулась с занятий около полудня и поняла, что Пол дома. Увидев утром, что он не надел костюм и не пошел на работу, она решила, что у него появилась женщина. Это ее совсем не удивило, если учесть обстоятельства их совместной жизни в последнее время. Он уходил сразу после работы, ничего ей не объясняя. А ей это было и не нужно. Странно только, что он даже не пытался ничего скрывать. Невероятно, но Кэрол было от этого больно, а она думала, что никогда уже не испытает ни радости, ни горести от чего бы то ни было. Эта боль была совершенно новым ощущением для нее — нельзя сказать, что очень уж неприятным, скорее бодрящим. Кэрол поднялась наверх, уверенная, что застанет Пола с женщиной. Правда, не знала, что будет делать в этом случае. Для того чтобы устроить сцену, ей не хватит ни возмущения, ни энергии. Но Пол оказался в спальне один. Он шел из душа к шкафу с одеждой и явно не был расположен к разговору. Кэрол присела на краешек кровати и обратила внимание на его руки, красные и распухшие, затем на его завернутый в полотенце торс, а потом и на лицо.
— Ты что, опять боксировал? — Она знала, боксерская груша уже давно висела без движения.
Пол отвел взгляд в сторону.
— Да.
Он подошел к шкафу и стал одеваться. Кэрол поняла, что он что-то скрывает от нее.
Пол оделся и, не глядя на нее, спустился вниз. Она услышала бряканье из кухни. Видимо, он решил перекусить. С улицы посигналила подъехавшая к их дому машина, и тут же за Полом захлопнулась входная дверь. Кэрол острее, чем обычно, ощутила пустоту дома. Она подошла к окну и увидела, как ее мухе с двумя бутербродами садится в машину Фрэнка Бера. Они уехали.
Что-то тут не так…
— О, милостивый Иисус, кроткий агнец Божий, я ничтожный грешник. — Оскар Ригги стоял на коленях в церкви Святого Франциска. — Приветствую Тебя и поклоняюсь самой Священной Ране на Твоем Плече, на котором нес Ты Свой тяжелый Крест, разорвавший Твою плоть и оголивший Твои Кости, дабы причинить Тебе страдания сильнее, чем любая другая рана на Твоем Благословенном Теле.
В церкви витал запах ладана, который напомнил Ригги дни его юности, когда он был служкой на алтаре. Каждодневные длительные утренние богослужения были для него делом привычным, он и сейчас ходил в церковь, молился, хотя слова молитвы давно уже утратили для него всякий смысл. Да и произносить эти слова становилось все труднее. Ригги очень сильно отдалился от церкви. Сильнее, чем когда-либо в жизни.
— Я поклоняюсь Тебе, о сострадающий Иисус. Я воздаю Тебе славу и благодарю Тебя за самую священную и мучительную Рану.