Затем прилетают люди с Земли. Хотя они и являются относительно наивными, тем не менее, они представляют угрозу. Во-первых, они прибывают тогда, когда супер-разум остаётся ещё относительно не развитым, обладающим ещё только частью своих потенциальных возможностей. Во-вторых, они обладают неуязвимой базой, с которой могут действовать, а в ней — лабораторией геной инженерии, потенциально способной произвести биологическое оружие, которое может уничтожить супер-разум. Поэтому супер-разум пытается скрыть от визитёров свою истинную природу, и пытается склонить их к принятию паразита, притворяясь безвредным. Как только он завладевает одним из них, тем или иным способом, у него появляется ощутимый шанс пробраться в корабль, после чего он выигрывает сражение. Люди с Земли, хотя и понимают истинное положение дел, колеблятся в выборе подходящего образа действий, давая супер-разуму время для разработки своей стратегии. Люди с Земли поглощаются супер-разумом и привозят паразита на ничего не подозревающую Землю, которую они завоёвывает без особых проблем.
Захватив Землю, супер-разум приступает к захвату всей вселенной и, по существу, превращается в Бога.
Быть может, — подумал я, — это уже произошло однажды, невообразимое число веков тому назад, и жизнь во вселенной, такая, как она есть, является обломками последнего супер-мозга, который каким-то образом уничтожил сам себя.
Были и другие сценарии, приходящие мне на ум, но ни один из них мне не нужно было придумывать. Все они были вполне реальными.
В 16 и 17 веках на Доброй Старой Земле христианская церковь стала утверждать, что существует обширный дьявольский заговор, чтобы отвратить человеческую расу от Бога, и что Дьявол являлся своим подданным на великих Шабашах, на которые ведьмы должны были слетаться со всех уголков мира, чтобы праздновать своё падение. Верили, что тайные общества колдунов практиковали канибализм и совершали всевозможные зловещие обряды посредством силы, дарованной им.
Тысячи людей подверглись пыткам и были сожжены.
Из-за одной только фантазии — воображаемой угрозы, порождённой страхом и политическими интересами.
В 20 столетии на Старой Доброй Земле нацисты Германии стали утверждать, что существовал обширный тайный заговор евреев с целью прибрать к рукам мировые финансовые и политические дела, и что евреи были низшей расой, мешающей истинным хозяевам мира в ступить во владение своим наследством.
Миллионы людей подверглись пыткам и были убиты.
Из-за одной только фантазии — воображаемой угрозы, рождённой злобой и политическими интересами.
Я понимал, что кое-что из сказанного Натаном было правдой. Это надо было решать нам. Всем и каждому из нас. Мы не могли вынести приговор Городу Солнца потому, что у нас просто не было информации, необходимой для того, чтобы прийти к обоснованному решению. Но мы могли судить наши собственные действия и свои собственные эмоции. Мы могли и должны были…
Мы должны были явиться посредниками между двумя коллективными волями — объединением человеческих разумов, называемым ОН и достаточно отличным образованием разумов, называемым Сам. Мы являлись прокладкой между ними. Мы могли отступить и позволить им противостоять друг другу непосредственно. Или же мы могли остаться там, где находились в данный момент, и попытаться спасти их друг от друга.
Мы могли попытаться спасти Самого от безбожного страха ОН, и мы могли попытаться спасти ОН от самых благих намерений Бога Нации.
Кто-то тронул меня за плечо.
Это была Мариэль, безопасности ради одетая в пластиковый костюм.
— Они наблюдают за тобой с помощью камеры, — сказала она. — Им не нравится, что ты находишься здесь без костюма. Всё может случиться. Я знаю, почему ты делаешь это, но это не такой уж значительный жест. Пойдём обратно внутрь и поговорим обо всём. Натан настроен не совсем так абсолютно решительно, как ты думаешь. Всё дело в том, как он представляет вещи — он всегда выступает за одну из сторон, никогда посредине. Ноего всё же можно убедить. Если ты сможешь показать, что бояться нечего, ты можешь одержать над ним верх. Но единственный способ, которым ты можешь сделать это — работать над образцом, который принесла Линда… и разработать способ победить эту штуку. До тех пор, пока у нас не будет какой-либо защиты от этой штуки, ты никого не убедишь, чтобы её оставили в покое.
— А как только мы будем иметь защиту? — Сказал я резко. — Что удержит нас от того, чтобы использовать её для нападения?
— Ты, — сказала она. — Если сможешь уменьшить страхи. Именно с этим ты и сражаешься — не с Натаном или политиками, но с ночными кошмарами, которые впрыгивают в разум, когда мы сталкиваемся с определёнными идеями и получаем определённые сигналы. Ты знаешь, что я имею в виду. Ты и сам прошёл через это.
Я посмотрел на неё, но смог различить только смутный силует.
— Ты голосовала против поимки заражённого паразитом животного, — сказал я.
— Я не думала, что это тебе подходило. Натан подсознательно удерживался от поднятия этого вопроса до тех пор, пока ты не уехал. Он опасался, что ты будешь против.
— Спасибо, — сказал я.
— Это не означает, что я полностью на твоей стороне. У меня тоже есть свои ночные кошмары… может, даже больше, чем у остальных. Ты с таким же успехом можешь представить свои кошмары, как и мои. Если тебе не удастся рассеять кошмары, тебе не спасти этот мир.
Она была чертовски права, во всём. Я знал это. Единственным способом убедить кого-либо в том, что этот мир должен быть оставлен в покое, было дказать им, что он не представлял собой никакой опасности… или же угрозу, с которой можно было справиться. Ночные кошмары должны были быть рассеяны.
Даже мои собственные.
Оставалось делать только одно. Я вошёл обратно внутрь, оделся в шюзовой камере и направился прямо в лабораторию, чтобы выяснить какого прогресса достигли Линда и Конрад в своём изучении клеток паразита.
Они работали круглые сутки, работая вместе двенадцать часов и по очереди уделяя по шесть часов для сна, пока другой продолжал работать в одиночку. За тридцать часов они провернули огромный кусок работы.
Клетки паразита, с которыми они работали, конечно же, были независимы от псевдо-организма, обосновавшегося на людях города и на их домашних животных, и мы не могли быть абсолютно уверенны, что он относился к тому же виду, или, даже, если это и так, что клетки будут обладать совершенно теми же свойствами. Это был, однако, тот вид, который я выделил в докладе, как наиболее подозрительный. Животое, похожее на кролика, предоставило не слишком много материала — как только чёрная паутина была срезанна с эпидермы, было трудно сказать, какие из внутренних клеток являлись тканью паразита, а какие — тканью хозяина. Конрад уже приготовил несколько сот срезов с различных участков тела хозяина, но не нашёл никакого верного способа оличить мимикрирующие клетки от родных. Некоторые явно были чужеродными, но другие выглядели пограничными, являя собой полный спектр мимикрирущих свойств.