Лучники все были абсолютно одинакового роста — пяти с половиной футов. У них не было ни бород, ни усов, и было не просто определить их возраст, но ни один из них не был ребёнком. Но те, которых я видел, хотя и определёно были мужчинами, но имели половые органы либо недоразвитыми, либо они являлись остатками. Короче, у них не было яичек.
Я через плечо глянул на человека в серебристой тунике. Это был мужчина, решил я. Серебристый голос, раздававшийся из-под материи, просто никогда не ломался.
Это было нечто, что я мог бы предвидеть, хотя бы, как одну из возможностей, но пчему-то, такая мысль просто не пришла мне в голову. Она появилась только теперь, словно удар.
Я подошёл к ожидающим животным, и лучник протянул мне поводья. Я сказал «спасибо», но он, похоже, не обратил на это никакого внимания. Теперь, когда я был рядом, меня поразило, какой долгий путь предстоял от земли до вехушки косматой спины. Не было никаких стремян, чтобы облегчить мне задачу. В своё время я ездил на множестве животных, включая нескольких исключительно высоких верблюдов, но никогда на таких могучих, как эти создания. К тому же верблюды склоняются, если их хорошенько попросить.
Я протянул один из поводов Натану и отступил в сторону, с радостью уступая ему честь первым потерпеть фиаско, взбираясь наверх. Он делал множество вещей за свою долгую и колоритную жизнь — возможно, включая езду на верблюдах — но если вы занимаетесь почти всем, то не приобретаете достаточной сноровки в чём-нибудь конкретном. Мне было любопытно посмотреть, как он подступится к этому.
Я должен был бы догадаться.
— Подержишь мне ногу? — сказал он.
Я вздохнул и позволил ему поставить колено мне на ладонь, затем подсадил его. То же я проделал для Мариэль. Она ухватилась за шерсть и протянула мне вторую руку. С этой помощью я кое-как взобрался на спину животного и умостился позади неё. Нам никогда не удалось бы это, если бы не абсолютное спокойствие самих животных.
Я наблюдал за тем, как Мариэль раздвинула шерсть пальцами, обтянутыми перчаткой, чтобы открыть следы чёрных линий на коже. Это были очень тонкие линии, нигде не собиравшиеся в заметную массу. Но на спинах лучников, как я видел, от основания шеи, напоминая очертаниями птицу с широко раскинутыми крыльями, располагались огромные участки паразитирующих тканей… своего рода мохнатые горбы.
Меня удивило, хотя и не на долго, как такое существо средних размеров, как человек, может содержать так много паразитов, в то время, как крупное животное, вроде быка, по всей видимости, могло содержать их так мало.
Предводитель подъехал на своём скакуне обратно к группе, проехал между моим животным и Натана, а затем направился по коридору, образованному для него сопровождающими. Мы последовали за ним, а лучники отстали, чтобы замкнуть шествие.
— Есть что-то очень странное в этом человеке, — пробормотала Мариэль; её голос звучал слегка приглушено из-за костюма.
— Ты имеешь в виду — кроме того, что он является евнухом?
Она слегка повернулась и глянула на меня через плечо. Этого она не заметила.
— Его разум напоминает кирпичную ситену, — сказала она. — Я вообще не могу прочесть его мысли.
— Он не обладает тем, что можно было бы назвать выразительным лицом, — согласился я. — Но дай время.
— Нет, здесь что-то большее, — настаивала она. — Конечно, существуют некоторые люди, чьи мысли трудно читать. Я должна иметь возможность присмотреться в течение некоторого времени или прикоснуться к ним. Мой талант не похож на радиоприём человеческих мыслительных волн. Мне доводилось встречаться с отсуствием контакта раньше… но в данном случае это своего рода позитивная пустота. Нет… не верно… только, ради Бога, не воображай мысленных заслонов и тому подобного. Это вообще не из той оперы… Понимаешь, большинство из того, что я улавливаю, является так сказать побочными проявлениями. Это отголоски того, что люди говорят — то, что они бормочут про себя, коментарии их собственных действий, их невысказанные реакции на видимое и слышимое ими. Но в его образе, похоже, нет ничего подобного. Словно его разум был… бездействующим… полностью выключенным… контролируемым.
— Я видел, как сузились его глаза, — сказал я ей. — Когда он впервые тебя увидел. Ты не думаешь, что он мог почувствовать твой талант? Может он…
— Не знаю, — ответила она. — Не думаю. Мне кажется, что это просто не совпадало с его расчётами — трое людей и двое животных. Это как раз то, что я пытаюсь сказать о нём. Он рассчитывает всё. Каждое движение, каждую мысль. Да, точно. Это не оставляет мне возможности для проникновения за границы словесного общения.
— Он действует механически, — предположил я.
— Если хочешь.
— Словно робот.
Животное продвигалось вперёд точно отмеренными шагами. Я просто держал повод ослабленным. Оно точно знало, куда идёт. Оно знало, что оно делает. Оно двигалось словно машина. Робот.
Она не могла видеть моего лица, и между нами находилось два слоя пластика, но она знала меня достаточно хорошо. Ей вовсе не требовалось использовать свой талант в отношении меня.
— Что-то тебя напугало, — сказала она.
— Ты чертовски права. Я наполовину готов отказаться от этого предприятия прямо сейчас. У меня весьма паршивое предчувствие.
Я скрывал мысль, которая пришла мне в голову, одну из самых скверных, которые я когда либо утаивал. Я думал о том, что если паразитические клетки способны маскироваться под любые клетки организма хозяина, это, вероятно, относится и к клеткам мозга. И я мог только догадываться, каким сложным мог быть паразит, который мог сам замаскироваться под мыслящий человеческий мозг.
Мне не нужно было объяснять Мариэль. Она воспринимала всё это по мысленным излучениям.
— Марионетки…? — Сказала она. Каким-то образом, не смотря на костюм, она умудрилась прошептать.
— Не знаю, — сказал я. — Но если…
Мои страхи взметнулись вверх, словно пригоршня мелких монет. Всего только несколько минут назад я был готов отмести возможность того, что Натан или я подхватили несколько клеток паразита, разносящегося вокруг утренним ветерком, и тогда меня не очень-то обеспокоило бы, если бы я обнаружил, что это всё же случилось. Но теперь я беспокоился.
Опускалась темнота, и это, конечно, не способствовало моему настроению. Страхи всегда кажутся более пугающими в темноте. На небе стало проявляться достаточно много звёзд, и отсвет солнца затухал медленно, но я не мог разглядеть земли, по которой мы двигались. Быки продолжали продвигаться вперёд, абсолютно уверенные в себе.
— Не принимай близко к сердцу, — сказал я Мариэль. — Сейчас самое время для ночных кошмаров. Все эти идеи — всего лишь призраки, рождаемые наступлением темноты в моём воображении.
— Я знаю, — заверила она.
— Так что давай сохранять спокойствие и посмотрим на ситуацию, как она есть. Двай нее будем позволять нашим страхам делать преждевременные выводы.
Я говорил это столько же для себя, сколько и для неё, и она знала это. Поэтому она не обиделась.
Потребовалось много времени, чтобы спуститься с холма, на котором стоял «Дедал», и подняться по длинному склону к вершине следующего, как это было и утром. Лично я скорее бы дошёл пешком, чем верхом на довольно тряских животных, которые служили нам транспортом. Но при установлении контактов выбирать особенно не приходится, и я с готовностью терпел неудобства ради такого случая.
Я разглядывал узоры, которые звёзды образовывали на небе, высматривая более яркие огоньки, которые были ближайшими к Аркадии планетами. Аркадия не имела лун, но эта солнечная система была довольно тесно заполнена. Была одна красивая вечерняя звезда, и я заметил ещё одну по соседству, в плоскости эклиптики в другом конце неба, но это было всё.