Люк уверенно шагал впереди, указывая время от времени на что-нибудь интересное и комментируя находку голосом самого печального в мире гида.
— Мы пересекли равнину Брослин, — сказал оборотень, одолев подъем и увидев темную гущу деревьев до самого горизонта на западе. Солнце клонилось к закату. — Впереди — лес. Когда-то деревья покрывали большую часть равнин. Люди их вырубили, расчищая дорогу до Аликанте да изводя волчьи стаи и вампирские гнезда. Лес Брослин — излюбленное укрытие нежити.
Дорога по кромке леса растянулась на многие мили, пока наконец на сделала резкий поворот и пошла в гору. Обойдя холм, Клэри долго моргала, не веря глазам. Впереди она увидела ряды белых домиков, аккуратных и миниатюрных, словно в каком-нибудь селении страны Оз.
— Мы пришли! — закричала Клэри и помчалась вниз. Остановилась она, только заметив, что Люк за ней не бежит.
Оборотень стоял посреди пыльного тракта и качал головой.
— Нет. — Он наконец спустился. — Это не город.
— А может, городок? Ты говорил, по пути городков не встретится…
— Кладбище. Аликантский Город костей. Или ты думала, что тот самый Город костей — единственное место упокоения? — Голос Люка звучал грустно. — Это некрополь, здесь хоронят умерших в Идрисе. Придется пройти через него, чтобы попасть в Аликанте.
Последний раз Клэри была на кладбище, когда умер Саймон. Ступая по узкой тропинке, вьющейся меж мавзолеев, словно белая лента, девушка чувствовала, как страх пробирает до мозга костей. За кладбищем явно ухаживали: трава подстрижена, мрамор сверкает, будто свежеотполированный. Тут и там на надгробиях лежали букеты белых цветов. Клэри поначалу приняла их за лилии, но запах от букетов исходил незнакомый и пряный. Может, такие цветы растут только в Идрисе? Могилы походили на небольшие домики с железными или коваными воротами; на дверцах значились родовые имена: «КАРТРАЙТ», «МЕРРИВЕЗЕР», «ХАЙТАУЭР», «БЛЕКВЕЛЛ», «МИДУИНТЕР». У последнего — «ЭРОНДЕЙЛ» — Клэри задержалась.
— Так звали Инквизитора, — вспомнила она, посмотрев на Люка.
— Это могила ее семьи, — ответил Люк. — Смотри, — указал он на буквы, высеченные в сером мраморе у дверцы.
«МАРКУС ЭРОНДЕЙЛ», «СТИВЕН ЭРОНДЕЙЛ». Оба умерли в один год. Как бы Клэри ни презирала Инквизитора, в груди шевельнулся червячок жалости. Потерять и мужа, и сына почти в одно время… Под именем Стивена была еще надпись, латинская: «AVE ATQUE VALE».
— Что это значит?
— «Здравствуй и прощай», — перевел оборотень. — Слова из поэмы Катулла[3]. В какой-то момент нефилимы стали так обращаться к тем, кого хоронят, или к павшим на поле боя. Ладно, идем. Нашли тему для разговора.
Положив руку на плечо Клэри, Люк бережно отвернул ее от могилы.
Может, Люк и прав. Не стоит думать о смерти.
Пока шагали через некрополь, Клэри старалась не смотреть на могилы. У самых ворот она заметила небольшой мавзолей, словно поганка, торчащий в тени раскидистого дуба. Имя над дверцей бросилось в глаза, будто неоновая вывеска.
«ФЭЙРЧАЙЛД».
— Клэри, — позвал Люк.
Девушка шмыгнула в тень и стояла там, словно пригвожденная, читая имена дедов и прадедов, о которых ни разу не слышала: «АЛОИЗИЙ ФЭЙРЧАЙЛД», «АДЕЛЬ ФЭЙРЧАЙЛД, УР. НАЙТШЕЙД», «ГРЭНВИЛЛЬ ФЭЙРЧАЙЛД» — и в самом низу: «ДЖОСЛИН МОРГЕНШТЕРН, УР. ФЭЙРЧАЙЛД».
Клэри сковало холодом. Увидев могилу матери, она как будто перенеслась в давние кошмары: идут похороны мамы, но никто не хочет говорить, что случилось и отчего Джослин погибла.
— Мама жива, — сказала Клэри, глядя на Люка. — Она не…
— Конклав не знает, — мягко произнес Люк.
Клэри не слышала и не видела оборотня, хотя тот стоял прямо перед ней. А видела Клэри неровный холм, из которого, словно обломанные кости, торчали могильные камни. Корявая надпись на черном надгробии гласила: «КЛАРИССА МОРГЕНШТЕРН, 1991–2007», и под ней — нарисованный детской рукой череп с пустыми глазницами.
Взвизгнув, Клэри попятилась.
— Что? Что случилось? — поймал ее за плечи Люк.
— Вон… там… — Девушка указала на собственную могилу.
Странно, плита исчезла, и перед Клэри вновь лежал ровный, ухоженный погост.
— Я видела свою могилу. Я умерла в этом году.
Ее передернуло.
— Озерная вода начала действовать, — мрачно проговорил Люк. — У тебя галлюцинации. Идем, осталось мало времени.
Джейс повел Саймона вверх по лестнице, а после — по короткому коридору с дверьми. Открыв одну из них, Джейс сказал:
3
Гай Валерий Катулл (87–54 гг. до н. э.), главный представитель римской поэзии эпохи Цезаря и Цицерона.