— Простите, — услышал я собственный голос с некоторым удивлением, — что, не зная вашего имени и не будучи представленным…
— Чёрт! Чёрт! Чёрт! Что я несу?! Зачем?! Она же меня сейчас убьёт нахрен! — заметались в моей голове панические мысли, как и бывает всегда, когда я говорю что-то прежде, чем думаю. К нам, впрочем, никто пока не шёл — уроды стояли у самого входа в бар и накручивали себя ругательствами, но влетать с двух ног к «простой девушке», с лёгкостью уложившей их друзей, пока не решались.
— Короче!
— Тут Вам выпить без приключений всё равно не дадут! — выпалил я, — А мне никогда не выпадало поговорить с кем-то из ваших, крылатых.
Парни в дверях, похоже, наконец, на что-то решились и быстро двинулись к нам.
— Почему бы не выпить у меня? Я клянусь, — торопливый жест предложения-клятвы, — не причинить Вам никакого вреда. Просто хочется, наконец, разобраться…
— Он хороший, — влез бармен, — зелёный, но хороший.
— По рукам! — согласилась крылатая.
— Э, внатуре! Сышь, к те обращаюсь! — рука самого дерзкого из новой пачки легла на плечо моей собеседнице.
— Если ты сейчас же не уберёшь свою культяпку, я сломаю тебе её в трёх местах, — холодно процедила она. Я чуть сдвинулся в сторону, изображая страх, шагнул назад… И вырвал из кобуры пистолет. Щёлкнул затвор.
— Слушай, умник, до комендатуры пройдёмся? Вы трое арестованы!
Чистый блеф, но эти трое и впрямь были зеленее меня.
— Шеф, ну это ж из этих, ёпта… Враги они! Мужик!
— У этой — дипстатус, а ты сейчас на вышку договоришься, — подыграл мне Ганс.
— Пацаны, чо стоим! Валите этих! — заверещал бритоголовый, но «пацаны» аккуратно, стараясь делать вид, что они тут просто мимо проходили, потянулись к выходу.
— Вот оно ведь как бывает, — я осклабился, — сегодня кент, а завтра мент. Когда речь заходит о жизни и смерти, да даже просто о боли, количество друзей резко убывает.
Нельзя загонять другого человека в угол. Нельзя доставать оружие, если ты не готов выстрелить. Нельзя выдавать себя за того, кем ты не являешься. Паникующий гопник умудрился резко выхватить нож, пырнуть меня куда-то не глядя и зигзагами, как заяц, метнулся к выходу.
— Сука! — выдохнул я, нажав спуск. Хлопок, второй, третий… Только к пятом выстрелу мозг наконец осознал произошедшее, связав удар и расползающееся под рубахой мокрое пятно. Бок пронзило болью. Я закашлялся и выронил пистолет, впрочем, ублюдку уже давно хватило.
— Ой, цирк, — рассмеялась светлая и тут же холодно приказала: — руку убери!
Лёгкое касание, неяркий свет из-под пальцев.
— Для того, кто не умеет сам залечивать собственные раны, ты слишком много выделываешься.
— Спасибо, это было совсем необязательно, — я виновато улыбнулся, и тут вскрикнул от боли — из-под ладони девушки вырвалось несколько электрических искр.
— Если я что-то делаю, значит обязательно! — отрезала она.
— Прости, братан, напачкали мы тут, — обратился я к бармену, — сколько за всё это?
Ганс рассмеялся и замотал головой. В глазах его заплясали ехидные огоньки.
— Это всё, как говорите вы, русские, полная куйня! Надо только будет вывесить объявление, что у нас новая позиция в нашем особом меню. Идите уже отсюда! Вы оба тут привлекаете слишком много ненужного внимания.
— Ты, кажется, предлагал мне выпить и поговорить, демонёнок?
— Демонёнок?! — я аж задохнулся от такого обращения, — это я-то демонёнок?! Я — демон!
— Ага, именно так, демонёнок. Демоном ты будешь… Когда дорастёшь!
Меня разрывали на части невысказанные вопросы, но до моих скромных «апартаментов» мы дошли почти в полной тишине. Ступив за порог гостья сдержанно похвалила интерьер, с чуть большим интересом рассмотрела образцы оружия в стеллажах, скользнула скучающим взглядом по вышедшей к нам Насте (её же зовут Настя, да? Всегда забываю, как зовут ухаживающую за домом девицу) и в предельно вежливой, тактичной манере, так ярко характеризующей воинов Света, поинтересовалась:
— И где?
— Сию минуту, — я шутливо поклонился и елейным голоском полюбопытствовал: — и что же пресветлая госпожа предпочитает в это время суток.
— Джин с тоником.
— Организуй! — сказал я в пространство, и девочка юркнула в погреб.
— Не умеешь ты ещё, демонёнок, слуг воспитывать! — с какой-то вселенской грустью в голосе сказала крылатая.
Джин пошёл хорошо. нелепые шутки, вежливый, если не считать ехидных обращений моей собеседницы ко мне, разговор ни о чём… После второго захода Кейра (ну и дурацкое же имя!) наконец завела беседу о том, что сам я так и не решался сказать:
— Ты же, помнится, демонёнок, не из чистого гостеприимства и альтруизма меня к себе пригласил. Спросить хотел что-то, так ведь?
— Я просто ничего не понимаю. Я вчера-позавчера стрелял в твоих друзей-сородичей, они стреляли в меня. Старшие орали, что война идёт, мол, и все рвём жопу для победы… Возвращаюсь — а тут крылатые, враги мои, по кабакам шляются и никто ни в кого не стреляет!
Кейра рассмеялась. Я терпеливо ждал.
— Какой же ты ещё зелёный, демонёнок! — она подняла стакан, будто собираясь произносить тост, — за наивность юных! А если серьёзно, то ваших рогатых на нашей земле тоже никто не трогает, так ведь?
— Да, так. Оттого и непонятно! Что за война такая?
— Войнушка нужна, милый демонёнок, чтобы мальчикам и некоторым особо злобным девочкам в неё играть. И только не говори, что ты при желании не откупился бы от повестки на фронт! Собрались в ничейной песочнице, постреляли из своих пукалок и разошлись по домам, а из города в город курсирую наши и ваши, ищут тех, кому в своём городе тошно, да вывозят к себе.
— Скажи ещё, что это всё слухи, что светлые пленных пытают и тех, кто к ним переметнуться решил!
— Да какие уж тут слухи! — Кейра давно завладела бутылками и разливала спиртное сама, что получалось у неё куда лучше и ровнее, чем у меня или Лиды (Лиды?).
— Нам говорили…
— Правду вам говорили, демоняткам. Вот только очищение через страдание — это человеческий концепт, и не мы его придумали. Посмотри на того же мальчика-очкарика, с тобой вместе приехал который…
Я и не скрывал своего удивления. Откуда эта странная светлая знает про Грома?
— Не парься, мы с твоей «госпожой куратором», — эти слова прозвучали с какой-то непонятной мне издёвкой, — давно знакомы. Так вот, о чём я? Ах да! Недовольство и поиск нового дома.
— А?
— Почему тебе в Городе не сиделось, нафига ты на тёмную сторону полез, благородный юнош? Ну вот чего тебе там такого не хватало, а тут вот прям есть?!
— Эм… Свободы? — я, надо признать, несколько опешил от такой постановки вопроса. Кейра громко и звонко расхохоталась.
— Ну-ну, каких свобод нам так не хватает?!
— Сексуальных… — выпалил я почему-то (сам не знаю, что на меня нашло) и комната потонула в гомерическом хохоте, переходящем в конский ржач.
— Вива… Сэкшел… Революшн! — еле проговорила она, сбиваясь на каждом слове. Потом, вроде, успокоилась. Отдышалась. Засадила полстакана сразу. Посмеялась ещё немного, вытерла слёзы, выдохнула и спросила: — а тебе-то нахрена, демонёнок?
— Ну… — я растерялся и уставился в одну точку, располагавшуюся, похоже, на дне своего стакана. Она положила руку мне бедро, близко к… Я покраснел и, кажется, испуганно вскрикнул.
— Сама невинность! Только на обряде инициации и позволил себе забыть о приличиях, да? — она со вздохом убрала руку, — хочешь я, вот просто так, в знак благодарности за этот джин, за помощь в баре и прочее расскажу тебе в чём именно ты категорически проебался?
— Интересно будет послушать! — я искренне надеялся, что лицо моё не выражает ничего, не выдавая ни интереса моего, ни обиды… Ну, или хотя бы оно уже не такое красное.
— Первое: «в Городе нет свободы» — это ересь! Свободы изнасиловать и убить прохожего на улице, той да, не найдёшь. Свободы затащить в свой дом и вволю попользовать незнакомую девицу — тоже. А так… Ну вот представь какое-нибудь извращение. Скажем, юноша пишет на форуме, будто бы снилось ему (за сны-то нигде не судят), что его в грубой и извращённой форме у него же дома поимела страпоном девушка-садистка.