До ближайшего высотного дома было рукой подать. Егор просто вошел в подъезд и поплотнее прикрыл за собой металлическую дверь.
С балконов этого дома можно было осмотреть прилегающие кварталы — как в сторону Московского тракта, уходящего на запад, так и в сторону Верх-Исетского пруда. Егор стал медленно подниматься по лестнице. На площадке третьего этажа ему пришлось переступать через груду тряпья, под которым угадывалось женское тело. Никаких особых эмоций ни хорошо сохранившиеся, ни обветшавшие человеческие останки больше не вызывали — стали привычным зрелищем.
Добравшись до десятого этажа, Егор остановился. Ноги подрагивали от перенапряжения, по лицу стекал пот.
Егор отдышался и выбрался на обзорный балкон. Вскрыл пластиковую упаковку и залил сухую лапшу минералкой. Потом неловко взрезал ножом банку тушенки, подготовив все необходимое для торжественного обеда. Умываться пришлось одной рукой, стараясь не задевать опухшую бровь и побаливающий нос.
Только смыв с лица кровяные сгустки, Егор поднялся в полный рост, оперся руками на ограждение и посмотрел вниз. С такой высоты масштаб катастрофы поражал еще сильнее. Век не знавший войны город выглядел так, словно пережил налет штурмовой авиации. Повсюду виднелись следы пожаров и обрушений. Зеленое покрывало густой растительности, стыдливо прикрывающее обожженные раны городских кварталов, только подчеркивало опустошение.
Город нельзя было назвать безжизненным. В красном небе кружили стаи птиц. Внизу, через несколько дворов от высотки, куда забрался Егор, виднелась большая стая рыжих собак, неспешно обследующих огромное скопление ржавых автомобилей. Еще одна стая расположилась на отдых недалеко от знакомой арки.
Вдали поблескивала гладь Верх-Исетского пруда. Огромное количество воды, которую наверняка можно пить и в которой совершенно точно можно помыться. А дальше, на другой стороне пруда, в районе Сортировки, в небо поднималась тонкая струйка черного дыма.
Снова люди. Как минимум, один человек. Слишком много живых людей в мертвом городе. Как сказал незнакомец, что ударил и ограбил его? «Не те времена»? Что он хотел этим сказать? Что теперь так везде, и лишь малому числу людей удалось выжить?
Егор снова попытался в подробностях восстановить короткую встречу с незнакомцем — ему хотелось извлечь из этого события максимум информации…
В первый момент человек испугался. Значит, уже имел негативный опыт общения с другими, более агрессивными, людьми. И кое-чему у них научился. Был он небрит, но без бороды — значит, оторван от цивилизации был недавно. Рубаха, в которую он был одет, слабо походила на повседневную одежду аборигена, долго живущего в развалинах и вынужденного опасаться нападения собак. Значит, он где-то взял одежду недавно. Продуктовых магазинов, подобных тому, где побывал Егор, в округе было немало, но незнакомец предпочел отобрать еду, а не искать самостоятельно. Значит, с большой долей вероятности, просто не хотел терять время. Может быть, уносил ноги из города?
С каждым новым выводом в голове постепенно достраивалась какая-то логичная схема. Егор уже ощущал ее очертания, понимал, как начинают складываться в закономерную последовательность отдельные ее части. Но целостное видение всей системы разом не приходило. Словно для завершения мозаики не хватало еще какого-то — может быть всего одного, но зато самого важного — факта.
— Э-э-э-эй! — донеслось снизу. — Есть кто живой? Эгей, живы-ы-ы-е есть?
В хриплом мужском голосе слышалось столько муки и одиночества, словно человек был на грани отчаяния. Но главное, судя по интонациям, крикун был мертвецки пьян.
Егор опасно перегнулся через перила. Голос показался ему знакомым, но занятый собственными размышлениями, он не сразу сообразил, кто может так громко и с таким пьяным надрывом, орать. А когда сообразил, чуть не перевалился через перила балкона.
В тот же момент его единственный друг детства Макс Обрезкин появился на дороге перед магазином.
Несмотря на приличное расстояние, Макса Егор узнал сразу. И не только по силуэту и походке. Именно в этой ярко-синей рубахе тот заходил в последний вечер перед катастрофой, пытаясь заманить приятеля в ночной клуб. В клуб Егор не пошел и Макс, как, впрочем, в большинстве случаев, отправился туда один.
— Да кто-нибудь! — с отчаянием в голосе заорал Макс, останавливаясь между двумя молодыми деревцами и хватаясь за них руками.